Лгунья - [67]
Сделай так, чтобы он продолжал говорить!
– Как насчет Мии?
– А что насчет нее? После смерти Ханны я не собираюсь оставаться с ее ребенком. Какой смысл? Они обе должны умереть.
Я закрываю глаза. Он сумасшедший. Опасный психопат. В его голосе нет никаких чувств, кроме легкого раздражения тем, сколько неприятностей выпало на его долю.
– Вы говорили, что я явилась для вас подарком. Что вы имели в виду? – Я спрашиваю это так, будто на самом деле мне нет никакого дела, будто я просто поддерживаю разговор, сосредоточившись на натирании до блеска комода.
По-видимому, до моего появления замысел Харви заключался в том, чтобы представить все так, будто Ханна убила своего ребенка и покончила с собой. Вот каков был смысл записей в дневнике, которые он сделал до меня. В которых Ханна якобы жалуется на послеродовую депрессию, рассеянность, постоянную усталость.
– Я кормил Ханну «Золпидемом».
Пузырек с которым оказался спрятан в ящике моего туалетного столика. Очень мило. Тут я вспоминаю кое-что – сон, который приснился мне не так давно. Мне приснилось, что ко мне пришел мой отец. Он стоял рядом с кроватью и держал меня за руку. Этот сон был таким странным, что я, проснувшись, какое-то время думала, будто все это произошло на самом деле. Господи, теперь я думаю, что это действительно произошло на самом деле, но только это был не мой отец – это был Харви. Наверное, он дал мне одну-две таблетки снотворного, а затем вложил мне в руку пузырек с «Золпидемом», чтобы на нем остались отпечатки моих пальцев.
– Все, кто знает Ханну, подтвердят, что она постоянно находилась в глубокой депрессии, – продолжает Харви. – И страдала манией преследования. Я говорил ей, что не буду ночевать дома, а затем незаметно возвращался через гараж, поднимался на лифте и прятался в одной из пустующих комнат на третьем этаже. Ханна туда никогда не заходит. Никто туда не заходит.
– Это вы как-то раз зажгли лампу, – замечаю я.
– Это она тебе сказала?.. Да, зажег. Были и другие мелочи, достаточные для того, чтобы Ханне казалось, будто она сходит с ума. Я почерпнул эту мысль из старого классического фильма «Газовый свет»[27]. Ты его смотрела?
Мне требуется какое-то время, чтобы осмыслить сказанное им. Он спрашивает, смотрела ли я какое-то старое кино под названием «Газовый свет». Это то, чем мы сейчас занимаемся. Ладно.
– Кажется, не видела. – «А ты видел “Бойцовский клуб”?[28] Тоже классика. Посмотри, если еще не видел».
– В общем, – подводит итог Харви, – главное то, что Ханна рассказала бы об этих необъяснимых вещах доктору Мэлоун, а та впоследствии подтвердила бы, что Ханна теряла рассудок, пусть и не в таких выражениях.
– Значит, это были вы в ту ночь, когда Мия тяжело заболела… Это вы спустились вниз и стояли за дверью моей комнаты.
– Совершенно верно. Это был я… Теперь можешь переходить дальше, вон к тому шкафу со стеклянными дверями. Итак, да, это был я. Хотя я не имел никакого отношения к болезни Мии, это произошло само собой… Но на чем я остановился? На Ханне. Точно. Знаешь, человек может допустить передозировку снотворного. Люди полагают, что это больше не работает, но они не правы. Если принять достаточно и если организм ослаблен, человек умрет. Но Ханна также должна была убить Мию, а вот тут возникал риск. Как сама понимаешь, расследование было бы тщательным. И все-таки я был готов рискнуть. Но тут появилась ты, и необходимость в этом отпала. Как только я узнал, кто ты такая, мне потребовалось лишь представить все так, будто это ты убила обеих.
Возможно, это адреналин, я не могу точно сказать, но чувствую, как ко мне возвращаются силы. Это начинается с лучика надежды, и я обдумываю, как бы хорошенько врезать Харви, когда он снова подойдет ко мне.
Сделай так, чтобы он продолжал говорить!
– Я думала, Ханна вас обожает… Почему она решила от вас уйти?
– А кто ее знает… – Харви вздыхает. – Ханна ни с кем не встречалась, так что дело не в этом. Просто однажды она объявила о том, что собирается от меня уйти, незадолго до твоего появления. Ты бы ее видела – она была похожа на маленькую птичку, дрожащую и напуганную… Я попросил ее не торопиться, дать нашему браку еще один шанс. Ради Мии. – Он усмехается, затем снова вздыхает. – Но, подозреваю, все дело в том… В общем, скажем так: у меня есть определенные предпочтения. На самом деле это встречается не так уж и редко, как можно было бы предположить. Мне нравится причинять боль. Ханна это знала, но она оказалась такой же, как и Серена. Сначала они говорят, что рады попробовать что-нибудь новое. Находят это захватывающим. Но затем разворачиваются на сто восемьдесят градусов. Серена грозила подать на меня в суд. Ума не приложу, зачем я вообще на ней женился. Она никогда не смотрела на меня так, как смотрела Ханна. Серена была слишком честолюбивой, слишком эгоистичной. Мне пришлось бы заплатить огромную сумму наличными, чтобы заткнуть ей рот. И я не уверен, что она все равно молчала бы.
