Лейтенанты - [26]
Очнулся внезапно. От пальбы над ухом. Раннее утро. В пятидесяти метрах от окопа немецкий танк бил из пушки в глубину леса. После чего неторопливо двинулся, поливая огненной трассирующей струей.
Чудовищно! Проспать собственную смерть. На карачках отполз за сосну.
От страха вывернуло наизнанку...
Впав в полубессознательное состояние, проблуждал по лесу полдня, пока не наткнулся на своих.
Вывел инстинкт. Меня одного. Те пятеро последних минометчиков исчезли.
— Будем прорываться, — сказал командир батальона. Сосредоточенно пьяный, излучал уверенность.
Прорываться с одним пистолетом жидковато. Поднял бесхозную противотанковую гранату. Шли по лесу час и другой — вел командир полка. Фрицы не препятствовали, и граната надоела: тяжела и неудобно нести. Да еще на привале сосед пригляделся к ней:
— У нее чека на соплях, — и отсел как можно дальше.
Как ее подобрал, так и оставил.
Темнело, когда вышли к опушке. Офицеры подтянулись к командиру полка. Хотелось определенности, боялись пропустить момент принятия решения. Было приказано: не шуметь и не пользоваться открытым огнем. Впереди стали подниматься “фонари”. Окружены. Кто-то дрогнул: “Мелкими группами легче выйдем”. Его оборвали:
— Не сорок первый!
Вдали вспыхнуло зарево. Донесся задыхающийся визг “катюш”. Огненное кольцо разрывов несколько раз легло по горизонту. В одном и том же месте — черный провал.
— Коридор! — сказал комбат.
— Думаешь? — усомнился кто-то.
— И думать нечего, — согласился командир полка.
Начальник штаба взял азимут. Главная забота — не отстать, не потеряться. Я ничего не понял. Все пошли, и я пошел. Комбат растолковал: к Радомышлю отошли, видимо, не одни мы. “Катюши” разрывом огня показывают рекомендуемый коридор выхода.
Часть ночи — по воде мелкого Тетерева. На рассвете вышли к своим. День провел в полузабытьи. Ночью объявили: дивизия уходит на отдых и переформировку. Наконец-то! В поезде, под стук колес, туда, где не было войны.
Радоваться бы, а все безразлично. Даже то, что сегодня 30 ноября, день рождения — девятнадцать лет. Тупо глядел на костер и чесался — как и всех, ели вши. Огонь убаюкивал, но подняли. Накануне в полк пригнали маршевую роту — триста человек. Теперь ее — не в тыл же вести — переадресовывали в другую часть, находящуюся на передовой. Я назначен командиром роты на время марша. Сдав роту, останусь там, куда приведу. Равнодушно кинул ладонь
к виску. Сумка и пистолет всегда при себе. К костру за вещмешком. Прощаться не с кем. За три месяца взвод переменился четырежды.
Штабной офицер повел к маршевой роте, и тут я очнулся: “A стук колес?
А неразоренные деревни?” Дошло главное: “В другую часть? За что?! Значит,
я не нужен?! Я старался... А теперь меня вон?”
С такой неблагодарностью и несправедливостью в жизни еще не сталкивался: “Просить будете, не останусь! С вас хватит Мясоедова с Козловым...”
Все понял. Они возле комбата терлись. Я им — кость в горле. “Много на себя берешь!” — как-то сказал мне Козлов.
“Зато фрицам минометы не дарю!” — вмазал в ответ.
Все-таки оглянулся. За соснами исчезали костры 712-го стрелкового. Моего бывшего полка. “Четыре месяца, из них три на передовой...”
Осенило: “Я провоевал в полку три месяца. Три месяца! Жив и невредим. А сколько рядом со мной не прожили в нем и дня! Как же я могу его плохо поминать?!”
На шинель стали мягко ложится первые снежинки — вот и зима...
Часть третья
Глава 12
Наутро повел колонну маршевиков. Эмоций никаких. Все равно, где находиться. Мечта — в тыл на отдых — рухнула. Остальное не имело значения.
Никогда в подчинении не было столько людей — триста бойцов и сержантов от восемнадцати до сорока. Передвиженье черепашье — куда торопиться. Все делалось само — назначались привалы, контролировался маршрут. Не надо и вмешиваться — распоряжались командиры взводов. Шел отдыхал. Непривычно идти просто так — не таясь, не ожидая нападения или обстрела, не приглядывая, куда прятаться.
Ни о чем не заботясь, а только присматриваясь, наметанным глазом определил в армии еще не служивших. Расспросил. Треть маршевиков винтовку только издали видели. Открытие страшное: им жить до первого боя!
В хозвзводе несколько винтовок, нашлись патроны. На ближайшем большом (два дня) привале организовали стрельбище. Маршевики-окопники поднатаскали новичков. Преподали и правила поведения в бою: как идти в цепи, где держать лопатку, как окапываться… Если их сунут в бой сразу по прибытии, не будут уж совсем беспомощны.
Я рискнул дать увольнительные двум немолодым бойцам — семьи жили в соседнем селе. Отпущенные принесли царский подарок: довоенную четвертинку.
Маршрут шел через полковые и дивизионные тылы. Не раз ходил раньше по ближнему тылу, но лишь сейчас разница между передним краем и здешней жизнью бросилась в глаза. Тут тоже воевали. На дороге попадались воронки от разрывов. Размазанные по краям — снарядные, идеально округлые — бомбовые. Здесь были и траншеи, и ходы сообщения, но люди “маячили”, не прячась в землю, да и спокойное движение маршевой роты говорило само за себя. Здесь, словно никакой войны нет, можно умываться по пояс, неторопливо поливая друг другу. Я завистливо глядел на эту роскошь, немыслимую там, где совсем недавно желал лишь скорой смерти. Ружейно-пулеметная перестрелка сюда не доносилась, но разнообразная канонада слышалась отчетливо. Иногда близко. Во всем чувствовалось то, чего не хватало на переднем крае, — прочность обитания. То и дело встречались огневые позиции с окопанными и замаскированными орудиями.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.