Лейтенанты - [23]
Оказалось, что наш батальон в резерве.
Вечером меня принимали в партию. Парткомиссия заседала у костра. Вопрос один: “Почему полк не взял село?”
Ответ лейтенантский:
— Потому что наш батальон был в резерве!
Хмельные приняли хмельного единогласно. Позже никаких следов моего приема в ноябре 1943-го в ВКП(б) не нашлось.
Глава 10
Хорошо начинался ноябрь, но к середине его произошло что-то вроде катастрофы. Батальон непрерывно перебрасывали с места на место — хаотично и бестолково. То и дело мы сталкивались с нашей пехотой, бредущей или поперек, или навстречу. Утыкались и в немцев. После перестрелок обе стороны растворялись в лесу. Похоже, у немцев такая же бестолковщина.
Комбат трезв и мрачен. По поводу нашего командования — сквозь зубы:
— Потеряли управление.
Батальон стал обессиливать. Дождей не было, но от влажного воздуха шинели постоянно волглые и тяжелые. Песок, сырея, плотнел, и ботинки не вязли. Офицеру полагались сапоги. Кирзовая пара, выданная в училище при выпуске, развалилась. Отремонтировать или получить новые не удавалось. Бойцы научили: надо снять хорошие ботинки с нашего убитого. От такого совета стало не по себе. Подчиненные, углядев подходящего, привели к нему. Размеры совпали. Сняли с трупа ботинки с обмотками и отдали мне. Что оставалось? Надел... В самый раз.
Батальон переодели в зимнее. Кроме теплого белья и байковых портянок, получил понравившиеся ватные штаны, шерстяную гимнастерку, свитер, меховой жилет и трехпалые байковые рукавицы. Незадача с шинелью. В полковом ОВС (обозно-вещевое снабжение) пообещали, что скоро будут нужные размеры. Тогда, мол, вместе с сапогами. Пришлось ходить в какой-то случайной куцей — как ее называли бойцы — “шинелке”. Училищная, с голубым отливом, погибла еще в сентябре в разбомбленном обозе.
Стали выбиваться из сил лошади. Узкие колеса тяжелых повозок с минометами глубоко резали песок. Бойцы выталкивали повозки и плелись рядом, держась за борта, — легче волочить ноги. По слухам, немцы захватили Житомир, куда наши вошли неделю назад. Говорят, что виноваты кавалеристы. Они-де его пропили. Сейчас немцы наступали на Киев, чтобы вернуть его к своему Рождеству. Пьяные конники батальону не попадались. Неказистых людей на заморенных лошаденках видели. Унылая колонна Ставропольской гвардейской кавдивизии имени Блинова. Существование такого рода войск показалось мне нелепой архаикой.
После очередного привала половину красноармейцев в стрелковых ротах поднять не удалось. У минометчиков повозки, на которые они, вопреки запрету — ничего, кроме минометов и мин, — давно свалили оружие, лопатки, подсумки с патронами, мешки. Стрелки же все волокли на себе. Уходя, видел, как среди лежащих бойцов растерянно бродили девчонки-медички. А что они, бедные, могли сделать?
Когда к вечеру обезлюдевший батальон притащился в какую-то деревушку, там нас ждало чудо! Кухни с горячим обедом. Не с “рататуем”, а с густым супом. С хлебом, а не с сухарями. Впервые за неделю дали до утра поспать в тепле. Редкое блаженство...
Видимо, в вышестоящих штабах улеглась паника.
Батальон поставили в оборону города Коростышева — в ста километрах от Киева по Житомирскому шоссе.
Немцев на обозримом пространстве не было.
Рано утром пришел единственный офицер из минроты соседнего 2-го батальона: за рекой появился немецкий “фердинанд”. Что делать?
Развернул в сторону “фердинанда” один из своих минометов.
Третья или четвертая мина легли неподалеку от цели. Еще два разрыва в створе — вилка! “Фердинанд” взвыл как сирена и резво ушел задом в лес.
Испугался не минометного обстрела. Толстенная броня, даже крыша 45 мм. Прямое попадание мины для него — ничто. Потом объяснили: у батальонных минометов и у “катюш” одинаковые прицелы. Тюк да тюк одиночным минометом, а потом на пристрелянной установке как ахнет “катюша”: полыхнет “фердинанд” свечкой — выскочить не успеют!
Днем немцы навалились на стрелков жестоким артиллерийским огнем, и те потекли из Коростышева. Потрясенные обстрелом люди уходили мимо нас. Шли в рост, ни на что не реагируя и ничего не боясь. Нам приказа не было, мы остались на месте. Без пехотного прикрытия, с немцами один на один. Их артиллерия еще била по окраине Коростышева, а в полутора километрах от нас, на гребне зеленого поля, появилось множество темных точек. Немецкая пехотная цепь двинулась в наступление.
В душе что-то оборвалось, стало холодно. Очень захотелось оказаться подальше отсюда. Но — глаза боятся, а руки делают. Мясоедов стрелять отказался — нет приказа от комбата. Я сo страху неправильно определил расстояние — первого разрыва не увидел. Вторая мина также — разрыва не видно.
Фрицы шли неторопливо. Но по тому, как опускались и поднимались далекие фигурки, проходя неровности поля, двигались они непрерывно. Взяло зло. Сильно подтянул прицел, и третья мина (наконец-то!) легла хоть далеко позади цепи, но увидел разрыв! И тут от мандража заторопился — они-то идут! Стал корректировать огонь не сменой цифровых делений прицела, а командами наводчику на обороты рукояток подъемного и поворотного механизмов миномета. Так быстрее!
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.