Лейтенанты - [20]
Прибыла комиссия: почему не взято село?
К начальству от минроты отправили меня: “Ты у нас речистый”.
Я не подвел, обосновав невозможность взятия села отсутствием у нас артиллерии. Комиссии доклад понравился.
— Чего, как дурак, лыбишься? — сказал мне потом один из стрелковых ротных, типичный “ванек”. — Комиссия еще разберется. Как по кладовкам шарить — вы в село заходите. Как немца воевать — пушки подавай?!
— За обман в штрафную! — гоготнул второй.
Что толку метать бисер?.. Ситуация, впрочем, забавная: село неприступно, а пролезть можно.
Фриц ушел из села вдруг и незаметно. Так же неожиданно появился старшина с горячим завтраком в термосах. Получив водку и за предыдущие дни, мы весело выбрались из болота на сухую насыпь. И попали под огонь “эмга”.
Распластавшись, стремительно трезвея, ждали своей участи. Обойдется или же немцу удастся взять прицел пониже? Отвлекли свои пулеметчики. Пульрота — мальчишки 25-го года рождения. Заморыши и хулиганье, на марше к фронту веселили батальон, горланя под балалайку непристойные частушки. Пулеметчики они были что надо, хотя и тягали пулемет втроем-вчетвером (взрослые мужики — по двое). “Максим” — серьезное оружие, бил далеко и точно. Немцы охотились за ними. Вот мы, минометчики, и влипли в такую охоту. Пулемет стоял чуть впереди. Один пацан убит, а двое, вжимаясь в землю, визгливо материли друг друга, споря, куда наводить, чтоб подавить фрица. Потом даже подрались! Не смея приподнять головы, били друг друга ногами, целя по физиономии. Было очень смешно! Они дрались. Мы, всем взводом, вжавшись носами в траву, истерично смеялись…
“Эмга” замолчал. Отходящая немецкая цепь замаячила вдали. Мы приготовились накрыть ее. Незнакомый подполковник заорал, что это наступает наша пехота, а минометчики вредители! Судя по красной роже, “наркомовские” у подполковника были куда обильнее наших. Пока препирались, немцы исчезли. Наши никуда не наступавшие стрелки обнаружились рядышком, в глубоком рву. В перекуре с дремотой — им тоже выдали накопившиеся граммы.
Я получил выволочку от комбата за то, что упустили немцев. Впервые досталось не за взвод, а за всю роту.
Немцы не спеша отходили от Днепра. Батальон тянулся следом.
Взвод набрел на оставленную огневую позицию. Немецкая противотанковая пушечка (37 мм, фрицы звали ее “пак” — панцерабверканоне) в аккуратном окопе. Нашлись две оплетенные бутыли с вином. Взвод вино выпил. Поплясав вокруг пушки, раскидал маскировку и развернул “пак” в сторону немцев. Поставив самый дальний прицел, чтоб не задело своих, минометчики из трофейной пушечки открыли стрельбу “по мировой буржуазии”!
На веселье прилетел “юнкерс”. Шустрые как тараканы, минометчики нырнули в немецкие щели. Фрицы вырыли их по борозде — легче копать. “Юнкерс” прочесал их одним заходом.
Стебануло возле головы... Зазвенело и задвоилось... Придя в себя, увидел в земляной стенке, впритирку с носом, дыру в кулак... Откопал крупнокалиберную пулю.
— Кто-то за вас крепко молится, — сказали бойцы.
Молитвой у мамы было симоновское “Жди меня”.
Перед селом Горностайполь батальон застрял.
Стрелки окопались по верху большого холма. Минрота — на обратном скате. Немцы, заняв село, замолчали. Батальон тоже не стрелял.
Разбудила танковая рота. Десять “тридцатьчетверок” и две машины поменьше. Укрывшись от немцев, рота встала за холмом, под позицией минометчиков. “Старики” в минроте помрачнели. Пригнали танки — будет наступление. Значит, потери.
Командир танкистов, капитан, щеголял в золотых погонах. Черняв, молод и красив. Расставлял машины уверенно и весело. Первая бомба — полная неожиданность. За ней — вторая, третья. Танкисты врассыпную. Один — ко мне. Тесно, но разместились — головами в разные углы щели. Гость оказался москвичом.
Стих грохот, перестала вздрагивать земля, рассеялся мрак, и оказалось: никто не пострадал — ни люди, ни машины! Все ликовали. Выясняли, кто как прятался. Красавец капитан сверкал зубами и погонами...
Со звоном и подвыванием пронеслись два “мессершмитта”, и танкистское счастье кончилось. В памяти клочки... Мы с земляком осторожно выглядываем: вдали разворачивается, встав на крыло, “мессер”, мчится к холму. Огненная струя, мелькнув метрах в двадцати от окопа, проносится по “тридцатьчетверке”, и та вспыхивает. Два истребителя за полчаса сожгли одиннадцать танков. Спаслась одна машина. Всего одна! А что ж остальные? А, золотопогонный? От роты — лом, от экипажей — трупы...
Ночью батальон повели наступать на Горностайполь. Все перепуталось: где-то стреляют, вокруг зарево...
Был озабочен одним: не растерять людей, особенно новичков. Урчал и лязгал неразличимый во мраке единственный танк. “Завалится куда-нибудь, — страдал я. — Из него же не видно ни черта!” В танке сидели не те люди, что заваливаются. В овраг ухнули мы всей ротой. Кое-как выкарабкались. Отовсюду стреляют кто во что горазд. Даже танк нет-нет да рявкнет пушкой. Стало светло: над минометчиками повисли “фонари”. Это успокоило: раз над нашими головами, значит, фрицы на расстоянии.
Наступление на этом кончилось. Раненых из оврага вытащили, убитых оставили. Мы наугад тоже кинули несколько мин и затихли. Перед рассветом привезли завтрак. Батальон, перекурив, задремал.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.