Лейтенант Шмидт - [4]
Шмидт любил рисовать матросские лица. Он запечатлевал их во время отдыха и в часы вахтенного напряжения. Вглядываясь в эти лица, особенно в лица пожилых матросов, он не переставал удивляться скрытой в них душевной силе, умному и ясному выражению глаз. Ему вспоминался «Крестьянин с уздечкой» Крамского, другие его крестьяне, виденные как-то в Петербурге на одной из передвижных выставок, и гневное изумление начинало жечь его сердце.
Это удивительно! Честные, непредубежденные, талантливые люди — писатели, художники, композиторы, ученые — давно открыли миру широкое душевное богатство русского человека из народа, его ум и благородство. Никак не могут открыть этого только господствующие, царствующие, управляющие, третирующие великий народ как «мужичье», недостойное человечного обращения. В многолетних плаваниях по чужим морям Шмидт имел много поводов для горестных раздумий и сравнений. Немало видел он нищеты, гнета, несправедливостей, но, кажется, ни в одной цивилизованной стране не встречал такого глупо-жестокого отношения к народу, как в империи Романовых.
Сколько это может продолжаться? Подземные толчки раздаются то тут, то там, накапливаются вулканические силы. Он заговорит, вулкан, он заговорит!..
А тут — Измаил. Или адмирал Чухнин намеренно загнал лейтенанта Шмидта в глушь, подальше от Севастополя с его беспокойными матросами, дерзкими рабочими и «умничающими» интеллигентами?
Пронесся же в Севастополе слух, будто восстание на «Потемкине» возглавил лейтенант Шмидт. Нелепый слух. В дни восстания Шмидт находился далеко и сражался с тяжелым приступом болезни почек. Но репутация вольнодумца уже вилась над ним.
Сын адмирала, Петр Петрович Шмидт с детства привык к морю и среде моряков. В одесской квартире, где прошли его детские годы, из всех окон открывался сверкающий морской простор. Поэзия моря вошла в его душу вместе с любовью к музыке, с обожанием матери — деликатной, грустной, самоотверженной, восторженной идеалистки. Никогда не забыть ему и отца, властного до самодурства, необычайно вспыльчивого и резкого.
Демократические веяния шестидесятых годов оставили глубокие следы в чуткой душе матери. Аристократка по происхождению, она много читала, мечтала о добре и образовании. Она подала заявление в Одесский университет с просьбой допустить ее к экзаменам за весь курс юридического факультета. Ей отказали, как женщине.
Шестнадцати лет Шмидт приехал в Петербург и поступил в Морское училище. Отцовская линия нашла продолжение в деревянно-формальном преподавании, в муштре, в отвратительных развлечениях гардемаринов, для которых пошлость была привычкой, а разврат доблестью. Но и материнская линия не заглохла, побуждая читать книги, зовущие к добру и будящие мечту о подвиге.
Шмидт — юноша в матросской форменке, с нежным овалом лица, копной мягких волос и сосредоточенным взглядом чистых светлых глаз — жадно набросился на книги. Интересы этого гардемарина не ограничивались морскими походами и чтением романов о пиратских набегах. Он читал статьи Михайловского, которыми зачитывалась тогда российская интеллигенция, размышлял над горькой судьбиной мужика, знакомился с иностранными авторами. Он был потрясен Достоевским. И, бродя по хмурым петербургским улицам, наблюдая толпы униженных и оскорбленных, угадывал: вот идет Мармеладов…
Интерес к социальным вопросам соперничал в его душе с любовью к морю. Одаренного ученика вскоре прозвали «магистром». У «магистра» был товарищ, которого он знал еще в детстве, — Миша Ставраки. В недавние годы они страстно увлекались мальчишескими играми, и милые воспоминания об одесских днях, о которых он, опасаясь сентиментальности, старались говорить в ироническом тоне, сближали их в сумрачно-строгом петербургском Училище. Но вскоре случилось так, что Петя Шмидт стал все больше времени и внимания уделять другому. Анекдоты и гардемаринские похождения Миши Ставраки уже не развлекали его.
Другого нового товарища Шмидта звали Шелгунов. Фамилия эта была хорошо известна русской интеллигенции во второй половине XIX века. Отец ученика Морского училища Н. В. Шелгунов, писатель-публицист, привлек внимание читателей к социальным вопросам, заставив задуматься, в частности, о роли пролетариата, который в то время начал быстро расти в России. Юный Шмидт бывал в семье Шелгуновых.
Гардемарины, блестящие кавалеры и завидные женихи, волновали сердца салонных барышень, влекли расчетливые взгляды мамаш и слегка тревожили начальство своими шалостями в местах приличных и не очень приличных. Но «магистр» Шмидт и два-три его товарища, забираясь в укромные уголки, читали и страстно спорили об общественных проблемах, социалистических учениях, о статье Михайловского, книге Милля. В помещении Морского училища друзья завели гектограф и размножали на нем некоторые достойные произведения, например «Исторические письма» Миртова.
Юный энтузиаст в морской форме, Шмидт с негодованием говорил о грубости, пошлости и развращенности среды, в которой ему приходится жить, ставил под сомнение пример отца, деспота даже в собственной семье. Намечтавшись о добром, чистом, справедливом, он так хотел сам сделать что-нибудь героическое, достойное этой мечты.
Свободно и радостно живет советская молодежь. Её не пугает завтрашний день. Перед ней открыты все пути, обеспечено право на труд, право на отдых, право на образование. Радостно жить, учиться и трудиться на благо всех трудящихся, во имя великих идей коммунизма. И, несмотря на это, находятся советские юноши и девушки, облюбовавшие себе насквозь эгоистический, чужеродный, лишь понаслышке усвоенный образ жизни заокеанских молодчиков, любители блатной жизни, охотники укрываться в бездумную, варварски опустошенную жизнь, предпочитающие щеголять грубыми, разнузданными инстинктами!.. Не найти ничего такого, что пришлось бы им по душе.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
«Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней», — писал Лев Толстой. Именно так понимал счастье талантливый писатель Василий Подгорнов.Где бы ни был он: на охоте или рыбалке, на пасеке или в саду, — чем бы ни занимался: агроном, сотрудник газеты, корреспондент радио и телевидения, — он не уставал изучать и любить родную русскую природу.Литературная биография Подгорнова коротка. Первые рассказы он написал в 1952 году. Первая книга его нашла своего читателя в 1964 году. Но автор не увидел ее. Он умер рано, в расцвете творческих сил.
В романе рассказывается о жизни большой рабочей семьи Путивцевых. Ее судьба неотделима от судьбы всего народа, строившего социализм в годы первых пятилеток и защитившего мир в схватке с фашизмом.