Лейтенант Бертрам - [52]

К грохоту разрывов примешивалось еще и пронзительное жужжание. И там, где оно обрывалось, взвивались вверх языки пламени, и от их жара загоралась сама земля. При виде этого мужество покинуло рыбака. Он застыл от ужаса, смертельный страх сковал его.

Христос на кресте страдал не больше моего, подумал он и устыдился, что в последнюю свою минуту согрешил в мыслях перед господом. Но это не помогло. Он сомневался уже во всем. До сих пор все для него было просто: море и буря — это сила, мощь, молния — опасность. То были орудия господа. Человек в лодке был слаб и беззащитен.

Однако в этот час, когда весь мир состоял из одного только ужасающего воя, когда земля от боли становилась дыбом, а сухой песок пылал ярким пламенем и все живое рассыпалось в прах, в этот час Фридрих Христенсен понял силу и величие человека. Сотрясаемый страхом, от которого пересохло во рту, а из глаз лились слезы, он понял могущество человека.

А что же за власть у бога, если человек так велик?

Но тут совсем рядом он услышал какой-то зловещий щебет. Потом ему показалось, что кто-то колотит палкой по мешку с мукой. Он обернулся на этот звук, и взгляд его упал на Буяна.

Пес хотел вскочить. В нетерпении откинул назад голову, уперся передними лапами в землю, но широкие задние лапы были бессильно распростерты на земле.

Фридрих Христенсен бросился к нему. И Буян попытался убежать, объятый смертельным страхом. Это дало ему силы рвануться в каком-то полупрыжке и красным языком лизнуть руку хозяина. Но от боли он опять свалился. И завыл, в отчаянии глядя на Христенсена, который, стиснув руками голову, кричал от горя. Потом он склонился над Буяном. Своим шейным платком он перевязал ему рану на задней лапе, чтобы унять поток красно-бурой крови.

А меж тем в ледяной высоте зимнего неба над островом уже появился третий пикирующий бомбардировщик.

Граф Штернекер намерен был перещеголять товарищей по части шуточек. Поэтому утром он сел в свой самолет в белых лайковых перчатках. Но в полете он об этом пожалел. Пальцы у него окоченели, мороз безжалостно щипал руки. Он нажал на рычаг и пошел на снижение.

Остров, крохотный, желто-зеленый клочок в синеве моря, точно снаряд несся ему навстречу. Чем быстрее он снижался, тем большая тяжесть давила ему на лоб и на грудь. Движение острова теперь было схоже с гигантской волной, вертикально взметнувшейся перед ним. Штернекер узнал изрытое воронками поле. Посреди него уцелела только одна стена какого-то дома, крашенная синькой. Он зацепился взглядом за эту стену. Темное пятно на ней было то ли окном, то ли картиной. Расщепленный ствол дерева жалобно тянулся к ному.

— Давай! — приказал он самому себе. Глядя строго вперед, он потянулся левой рукой к спусковому рычагу бомбы. И уже обрадовался в предвкушении толчка, с которым освободившаяся от груза машина покорится рулю высоты. Жизнь была восхитительна.

И вдруг он увидел человека. Тот брел среди холодного лунного ландшафта острова. Не может быть, подумал Штернекер и заморгал, чтобы прогнать видение. Машина шла почти вплотную к земле. И там, совсем близко, стоял человек.

Штернекер снял левую руку с бомбового рычага и обеими руками вцепился в руль. Машина, уже начавшая падать, неохотно поползла вверх. Тяжелая бомба под фюзеляжем тянула ее к земле. Опасный треск прошел по всему корпусу самолета. Но машина выдержала испытание и набрала высоту, оставив остров далеко внизу.

Лоб и руки лейтенанта покрылись холодным потом. Он еще раз глянул вниз: действительно, там, внизу, на острове копошился кто-то.

Штернекер вытащил ракетницу и подал сигнал бедствия. Но, развернув свой самолет, он увидел, что еще одну бомбу все-таки успели сбросить на остров. И сразу над ним вздулся серый пузырь дыма, похожий на ядовитый гриб.

На аэродроме его окружили товарищи, которые уже отбомбились. Все они расхохотались, когда он сорвал с себя лайковые перчатки. Кругом царило веселье, ибо каждый гордился своими достижениями.

— Видали, как я уложил свои конфетки? — спросил лейтенант Завильский. Все требовали друг от друга восхищения. Хааке был одним из самых настойчивых. Хартенек, который был слишком стар, чтобы участвовать в этой похвальбе, насмешливо обратился к Штернекеру:

— Послушайте, почтеннейший, с чего это вы притащили опять домой свои хлопушки?

До этой минуты Штернекер молчал. Он все еще видел перед собой человека на острове и думал о том, что туда упала еще одна бомба.

И вместо ответа он спросил:

— А кто, собственно, летел за мной?

— Старший курсант! — крикнул кто-то.

Между тем совершил посадку самолет командира. Вскоре Йост подошел к своим офицерам и пристально посмотрел на Штернекера.

Тот вытянулся.

— Разрешите доложить: на острове был человек! — выкрикнул Штернекер.

Йост недоверчиво покачал головой, тогда Штернекер добавил:

— Я снизился до ста метров. И хорошо видел его.

И вдруг Йост кивнул. Он вспомнил Христенсена и сказал:

— Да, знаю, мне этот человек знаком.

Засмеялся только дурак Завильский. Остальные стояли понурив головы. Во время учений они так радовались своим метким попаданиям, а теперь все удовольствие было испорчено. Сознание, что человек стоял под этим смертельным градом, заставило побледнеть и самых храбрых. Это не входило в их задачу. По крайней мере, пока не входило! Конечно, однажды все изменится, но тогда речь пойдет не об одном человеке, а о сотнях, тысячах, десятках тысяч. И они были уверены, что не промедлят, не дрогнут. Но этот один поверг их в замешательство. Он же не был для них определен ни как мишень, ни как враг, он не был избран жертвой…