Лейденская красавица - [143]
Лизбета и Эльза жили ни в чем не нуждаясь, так как фирма Мунт и Броун, с которой Дирк вел дела, оказалась честной, и состояние, вверенное ей, когда подступали тяжелые времена, было выгодно помещено в дело и приносило хороший доход. Но что могли значить удобства жизни для бедных сердец, знавших только один страх!
Однажды вечером обе женщины сидели в гостиной нижнего этажа, точнее, сидела лишь Лизбета, а Эльза стояла возле нее на коленях, положив голову на ручку кресла, и плакала.
– О, это слишком жестоко… невыносимо! – с рыданием говорила она. – Как вы, матушка, можете быть такой спокойной, когда Фоя, может быть, уже нет в живых?
– Если сын мой умер, Эльза, то такова воля Божья, и я спокойна, потому что покоряюсь теперь так же, как много лет тому назад, Его воле, а не потому, что я не страдаю. Мать так же может чувствовать, как и невеста.
– Зачем я рассталась с ним! – жаловалась Эльза.
– Ты сама просилась уехать, дитя мое. Что касается меня, то я бы осталась в Лейдене, чтобы пережить там и хорошее, и дурное.
– Правда, во мне нет мужества, но и он хотел этого.
– Раз он так хотел, значит, все к лучшему, будем терпеливо ждать исхода. Пойдем ужинать.
Они сели ужинать вдвоем, но стол был накрыт на четверых, как будто ожидались гости. Однако приглашенных не должно было быть, просто такова была фантазия Эльзы.
– Фой и Мартин могут приехать и рассердятся, если им покажется, что мы вовсе не ждали их, – говорила она.
И в последние три или четыре месяца на стол всегда ставилось четыре прибора, чему Лизбета не препятствовала, и в ее душе жила надежда, что Фой может неожиданно вернуться.
В этот самый вечер Фой вернулся, а вместе с ним вернулся и Красный Мартин, перепоясанный мечом «Молчание».
В этот самый вечер Фой вернулся…
– Послушай! – вдруг сказала Лизбета. – Я слышу шаги сына на лестнице. Должно быть, слух матери более чуток, чем слух невесты.
Но Эльза уже не слушала ее. Эльзу уже держал в своих объятиях Фой, прежний Фой, только несколько возмужавший и с большим шрамом на лбу.
– Да, – как бы про себя проговорила Лизбета со слабой улыбкой на бледном, но все еще красивом лице, – первый поцелуй сына невесте!
Через какое-то время (кто бы наблюдал за временем в эту ночь, когда столько надо было выслушать и рассказать) все стали на колени: Лизбета впереди, за ней рука об руку Фой и Эльза, а за ними Мартин, как бы охраняющий их, и Лизбета прочла вечернюю благодарственную молитву.
«Всемогущий Боже! – начала она мягким, звучным голосом. – Твоя десница взяла у меня через мой грех мужа, но вернула мне сына, будущего мужа этой девушки, и теперь для нас, как и для нашего отечества за морем, из мрака отчаяния восходит заря мира. Да будет над нами вовеки Твоя воля, и когда наш час придет, да поддержит нас рука Твоя. За все горькое и сладкое, за зло и добро, за прошедшее и настоящее мы, Твои слуги, прославляем Тебя, Господа наших отцов, творящего над нами Свою волю, памятуя то, что мы забыли, и провидя то, чего еще нет. Благодарим и прославляем Тебя, Господа живых и мертвых, сохранившего нас в продолжение многих ужасных дней до этого радостного часа. Аминь».
Все повторили за ней: «Благодарим и прославляем Тебя, Господь живых и мертвых. Аминь».
По окончании молитвы все поднялись с колен, и теперь, когда разлуки и страха уже не существовало, молодые люди прижались друг к другу с любовью и надеждой, свойственными их прекрасной юности.
Лизбета же сидела молча в своем новом доме, вдали от той земли, где она родилась, и ее изболевшееся сердце перенеслось к мыслям об ушедших.
