Левиафан - [2]

Действовала вся система по достаточно простому принципу. Фиксируя шумы субмарин, подводные гидролокаторы осуществляли их классификацию и, если корабль оказывался русским, выдавали соответствующие сигналы на барражирующие в воздухе патрульные «Орионы», а также постоянно находящуюся в этих водах «Мариатту». Те, в свою очередь, организовывали преследование обнаруженной субмарины и наведение на нее кораблей ВМС НАТО. Как правило, это были атомные торпедные лодки, задачей которых являлось противодействие советским ракетоносцам в районах боевого дежурства у берегов Америки. Оно осуществлялось в форме их постоянного сопровождения, перехвата сеансов радиосвязи и имитации торпедных атак. Нередко это противоборство сопровождалось авариями, подводными столкновениями и гибелью личного состава кораблей.

С развалом Советского Союза так называемая «холодная война» между ослабленной Россией и ее Западными противниками не прекратилась, а вышла на качественно новый уровень. И единственным фактором, сдерживающим «заокеанских друзей» от нападения на когда-то могучую империю, оставалось наличие у нее пока еще достаточно мощного ядерного оружия. И пусть для ракет войск РВСН подлетное время до Вашингтона составляло десятки минут, да и сами стартовые площадки были давно засечены натовской разведкой. Зато несколько таких кораблей, как ракетоносец Морева, находясь в непосредственной близости от берегов США, представляли серьезную угрозу для этой претендующей на мировое господство страны.

Но для того, чтобы туда добраться и скрытно занять необходимую для стрельбы позицию, следовало прорвать противолодочный рубеж. Именно над этим сейчас и размышлял Морев.

Поход к побережью Флориды, и в том числе в качестве командира, не был для него первым. И пресловутую «Сосус», которой так кичились натовцы, он преодолевал не раз. По этому поводу вспомнился давний случай.

В середине 70-х лодка одного из командиров соединения, в котором теперь служил Морев, возвращаясь из Атлантики, на подходе к Нордкапу попала в цепкие клещи «Сосуса». Вначале, не давая выходить на связь, субмарину назойливо преследовала «Мариатта», а потом ее сменил «Орион», сбросивший в квадрате, где находился советский корабль, целую серию гидролокационных буев. Это имело непредсказуемые последствия. Лодка всплыла на поверхность, из рубки на надстройку выскочила швартовая команда и, заарканив ближайший буй, втащила его на палубу. Видя, как русские умыкают сверхсекретную технику, командир «Ориона» открытым текстом взмолился по радио не делать этого. Но не тут-то было. Принайтовав буй к палубе, подводники исчезли, и лодка тут же ушла на глубину. Захваченный трофей был доставлен на базу и оказался настолько ценным для ученых, работавших в области радиоэлектроники, что командира не стали наказывать и представили к награде.

Припомнившийся эпизод благотворно повлиял на настроение Морева и, пробормотав: «Бог не выдаст, свинья не съест», он захлопнул лоцию.

В это время тихо звякнул трап, и из ведущего с нижней палубы в центральный пост люка возникла чья-то наголо бритая голова.

— Помощник, — обратился к ней Морев, — а ты кормить нас собираешься?

— Точно так, — пробасил рослый капитан-лейтенант, ступая на последнюю ступеньку. — Все готово, товарищ командир. Сергей Ильич, дай команду, — бросил он вахтенному офицеру. Тот молча кивнул и нажал тумблер «каштана».

— Первой боевой смене обедать! — бодро разнеслось по отсекам крейсера.

Офицерская кают-компания находилась на верхней палубе второго отсека. Ее просторное помещение было отделано светлым пластиком, шпоном карельской березы и зеркалами. В центре, окруженный пятью намертво прикрепленными к палубе вращающимися креслами, стоял так называемый «командирский» стол, а по периметру, вплотную к узким диванам, еще несколько, предназначенных для остальных офицеров.

По существующей на флоте традиции, во главе центрального стола восседал командир, а по правую и левую руку от него заместитель со старпомом и помощник с механиком. Соблюдалась субординация и в среде командиров боевых частей, дивизионов и начальников служб, каждый из которых также имел свое постоянное место.

Первыми, как правило, в кают-компании появлялись самые молодые, затем средних лет и, наконец, относительно пожилые офицеры. По той же традиции, на время приема пищи они меняли свои репсовые курточки на кремовые офицерские рубашки с золотыми погонами. Причем на груди и рукавах у многих были отштампованы красочные эмблемы по числу пройденных их хозяевами автономок. Командир и механик, давно служившие вместе, этой атрибутикой не пользовались, поскольку ее пришлось бы наносить им даже на спины.

Когда Морев вошел в каюту и, пожелав офицерам приятного аппетита, занял свое место за столом, обед был в самом разгаре. В первый день плавания коки постарались на славу и помимо обычных рыбных и овощных закусок, приготовили борщ по-киевски, свиные отбивные с картофелем фри и компот из кураги. Неспешно орудуя приборами и изредка обмениваясь короткими фразами, офицеры отдавали дань поварскому искусству. Привычно выпив свои пятьдесят граммов сухого вина и сжевав пару шпрот, командир принялся за поставленный перед ним вестовым борщ.