Лев в долине - [48]

Неизвестный всадник – неизвестным я его называю только для красного словца, ибо нетрудно было догадаться, кто это такой, – поднажал, обогнал белого коня и развернул его буквально на самом краю обрыва. Несколько секунд обе лошади мчались бок о бок. Немо скакал над самым обрывом, каждую секунду рискуя свалиться вниз, и его отвага принесла результат. Конь Рамсеса свернул в сторону, замедлил бег, а вскоре и вовсе перешел на шаг. Рамсес тотчас оказался на земле. Немо соскочил следом и завернул его в свой балахон. Издали было трудно разобрать, что происходит: то ли Немо радостно обнимает нашего сына, то ли сердито его трясет и грозит выпороть.

Первым из горе-преследователей до Немо и Рамсеса добрался Эмерсон, через некоторое время подоспели и остальные. Образовалась ликующая сине-белая толпа.

Только теперь я почувствовала, что мое плечо сжимает чья-то рука (судя по синякам, которые я потом обнаружила, это продолжалось долго, но от волнения я потеряла чувствительность). Оглянувшись, я увидела Энид. Девушка убрала руку, издала жалобный стон и лишилась чувств.

II

Я затащила Энид в палатку, чтобы она приходила в себя в холодке. Драма, едва не разразившаяся у нее на глазах, была вполне достаточной причиной для обморока, но я знала, как к этому отнесется Эмерсон. Он на дух не переносит кисейных барышень.

Первыми в лагерь вернулись виконт и его компания. Наездники старались не смотреть мне в глаза, лишь его светлость набрался наглости и обратился со словами извинения. Правда, с коня он предусмотрительно не слез.

Я не дала ему договорить:

– Вы не так уж виноваты, Рамсес вечно попадает в истории. Но советую вам не дожидаться возвращения профессора Эмерсона. Я не несу ответственности за его действия, особенно когда он пребывает в волнении.

Непрошеные гости вняли доводам разума. Когда Эмерсон наконец приплелся назад, прижимая к широкой отцовской груди ненаглядного сыночка, веселая компания уже пылила на изрядном расстоянии. Вняв уверениям Рамсеса, что он может стоять, Эмерсон с неведомо откуда взявшейся прытью кинулся вслед за всадниками, требуя, чтобы они вернулись и приняли бой, как подобает мужчинам.

К этому маневру ненаглядного супруга я была готова и незаметно для остальных поставила мужу подножку. Приняв сидячее положение и смахнув пыль с потного лица, он окончательно присмирел.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – прохрипел Эмерсон, сплевывая песок. – Но если этот идиот снова здесь появится, я ему...

Я сунула Эмерсону фляжку с водой, чтобы он сполоснул рот.

– Может, хватит на сегодня? Солнце жарит вовсю, люди набегались и притомились...

– Прервать работу? – Эмерсон окинул меня удивленным взглядом. – Что за мысли, Пибоди!

И мы возобновили наши труды. Рабочие, вопреки моим ожиданиям, проявили небывалое усердие. Один из них признался напарнику, что обожает работать у Отца Проклятий: с ним не соскучишься.

III

Естественно, мы хотели поблагодарить Немо и высказать ему свое восхищение, но он как сквозь землю провалился. В египетском балахоне и тюрбане ничего не стоит затеряться среди полусотни работников.

Рабочий день кончился, а Немо так и не появился. Излишне говорить, что спаситель Рамсеса был мне нужен не только для того, чтобы обрушить на него родительскую благодарность. Я собиралась кое о чем расспросить молодого человека.

Рамсес, естественно, получил внушение о недопустимости своего поведения. Виноват в случившемся был не он один, поскольку лошадь понесла от неожиданного выстрела, но разве ему позволяли забираться в седло?

Защищаться Рамсес не стал, только молча выслушал упреки. Лицо его при этом было еще более непроницаемым, чем обычно. Закончив лекцию, я изгнала сына в его комнату – не такое уж суровое наказание, поскольку он и так проводил там самую жаркую часть дня, трудясь над грамматикой.

На Востоке дневной отдых – традиция, освященная временем, но мы с Эмерсоном ее не соблюдаем. В археологической экспедиции всегда есть чем заняться помимо самих раскопок. Руины у основания пирамиды представляли собой такое сложное напластование, что разбирать зарисовки и схемы этого хаоса было не менее тяжело, чем ворошить сам хаос.

Предоставив Эмерсону хмуриться и ворчать, я начала осуществлять план, который продумывала с утра.

Энид я нашла растянувшейся на койке, но бодрствующей. Уставившись невидящим взглядом в потолок, она не обратила внимания на мое появление, хотя я предварила его покашливанием – постучаться в силу отсутствия двери было некуда.

Причина апатии девушки была мне понятна. Хорошо бы утешить ее обещанием приступить к действиям, но я решила не рисковать, дабы она меня не отговорила. Без уверток было не обойтись, и, как ни претят мне любые проявления неискренности, иногда ради целесообразности приходится жертвовать самыми священными принципами.

– Я принесла вам кое-что почитать! – воскликнула я с наигранным оживлением. – Нельзя же убивать время на «Древности» Мейера! – Этот ученый труд Энид отбросила незадолго до моего появления.

Ее бледные щеки тронул легкий румянец. Взяв у меня книги, Энид с любопытством просмотрела обложки и невольно рассмеялась.