Лев Троцкий. Оппозиционер, 1923-1929 - [12]

Организаторы I Всероссийского съезда научных работников[69] пригласили Троцкого участвовать в съезде и выступить с докладом. Это, однако, были как раз те дни, когда он простудился на охоте. Появиться на съезде Троцкий не смог. Статья же его отличалась известным либерализмом суждений. Во всяком случае, он призывал ученых к научной объективности, предостерегал их от «создания казенной науки нового, советского образца». Среди отраслей естественных наук, на которые он обращал наибольшее внимание, были физиология (вновь подробно говорилось о достижениях И. П. Павлова) и химия. Не вполне тривиальной мыслью, проходившей через всю статью, была недопустимость «невежественной ограниченности или, еще откровеннее, самодовольного хамства». Естественно, автор выражал надежду «на всестороннее содействие научной мысли, которая определила свою общественную ориентировку в сторону трудящихся масс и их рабочего государства».

2 июня 1922 г. в «Правде» появилась статья Троцкого «Диктатура, где твой хлыст?», направленная против работ критика Ю. И. Айхенвальда, и в частности его новой книги «Поэты и поэтессы». Троцкий обвинял Айхенвальда в защите «чистого искусства», утверждал, что за философией чистого искусства и литературной критикой «всегда и неизменно обнаруживали ослиные уши реакции», что у Айхенвальда «уши длины непомерной», что он стремится найти в художественной литературе «чуть-чуть замаскированный булыжник, которым можно было бы запустить в глаз или в висок рабочей революции». Но у диктатуры «есть в запасе хлыст, и есть зоркость, и есть бдительность. И этим хлыстом пора бы заставить Айхенвальдов убраться к черту, в тот лагерь содержанства, к которому они принадлежат по праву — со всей своей эстетикой и со своей религией». По существу, это был неприкрытый призыв репрессировать автора.

Тогда же, находясь в отпуске и только еще готовясь к затяжным и нервным политическим боям, Троцкий задумал переиздать свои старые статьи по вопросам литературы и искусства и написать к ним предисловие. Предисловие разрослось, и вышла довольно большая книга «Литература и революция», опубликованная в 1923 г.[70] В 1924 г. она вышла вторым, несколько дополненным изданием[71], а затем многократно переиздавалась на разных языках[72]. Троцкий посвятил ее своему другу Раковскому, занимавшему в то время пост председателя Совнаркома Украины, но вскоре «сосланному» на дипломатическую работу за «национальный уклонизм».

Хотя книга была выдержана в общепринятых для большевистского отношения к художественной литературе тонах, в ней отвергалось особое «пролетарское искусство». Точнее, автор признавал возможность создания «пролетарской культуры» в принципе, но полагал, что у рабочего класса не хватит времени на то, чтобы в переходную эпоху создать свою особую культуру. В сборнике звучали осуждающие нотки по адресу «диктатуры в сфере культуры». Троцкий приветствовал появление «попутчиков», то есть тех писателей и деятелей искусства, которые шли на сотрудничество с советской властью, не будучи ее сторонниками. Он давал им следующее определение: «Попутчиком мы называем в литературе, как и в политике, того, кто, ковыляя и шатаясь, идет до известного пункта по тому же пути, по которому мы с вами идем гораздо дальше». Изобретенный Троцким термин прочно вошел в обиход советского литературоведения и искусствоведения.

Кроме разделов о попутчиках и «пролетарской культуре» выделялись главы о «внеоктябрьской литературе», о футуризме и формальной школе, о партийной политике в искусстве. Более того, в книге высказывалась совершенно крамольная для большевистского социологизма идея, что художественные произведения следует судить по собственным законам искусства (а не по классовым критериям). Тут же, впрочем, автор переходил к противоположным критериям — политической полезности.

Внутренние противоречия книги «Литература и революция» служили свидетельством нестандартности эстетического мышления Троцкого, его избавления от примитивно-упрощенческого подхода к творениям человеческой мысли и души. Социал-демократическое центристское прошлое Троцкого подчас пробивалось наружу сквозь большевистскую оболочку. Отметим попутно, что в написанном в это же время (28 марта 1924 г.) письме крикливому литературному критику и борцу за «чистоту» пролетарской литературы Л. Авербаху[73] Троцкий выступал с явной, хотя и несколько сдержанной защитой «попутчиков»: «Они не повернулись спиной к революции, они глядят на нее, хотя бы и косым взглядом. Они видят многое, чего мы не видим, и показывают нам это… Попутчик, хоть сколько-нибудь расширяющий поле нашего зрения, более ценен, чем художник-коммунист, который ничего не прибавляет к тому, что мы осознали и прочувствовали до него и без него»[74].

В центре книги был раздел «Формальная школа поэзии и марксизм», предварительно помещенный в «Правде»[75]. Хотя к формализму в области литературы и искусства Троцкий проявлял явно и решительно отрицательное отношение, допускал грубые выражения, характеризуя его, например, как «препарированный недоносок идеализма» или «скороспелое поповство», автор признавал научную ценность достижений формализма и обращал внимание только на наиболее полемически заостренные тезисы литературоведов В. Б. Шкловского и Р. Я. Якобсона (ставшего позже языковедом всемирного класса). Чуть позже во время полемики Шкловский осмелился бросить по адресу Троцкого дерзкие слова: «У вас армия и флот, а нас четыре человека. Так чего же вы беспокоитесь?»