Лев Толстой — провидец, педагог, проповедник - [4]
Впервые в практике мировой педагогики со всей очевидностью был поставлен вопрос о несостоятельности знаниевой эмпирической «абстрактной» педагогики (педагогики ЗУНов), неспособной решать задачи духовного и нравственного развития детей и молодежи.
Первым знаком, своеобразным посланием явились размышления Толстого-студента Казанского университета по поводу различных трактовок философской антропологии, которые он посчитал недоказательными в период уже наступающего научного прогресса и неубедительными для «людей науки», т. е. интеллигенции. Кстати, список прочитанных автором трудов — это весьма интересный и малоисследованный аспект творчества Толстого)[4]. Это первое свидетельство неприятия неубедительности философских основ понимания жизни человека (существует мнение, что самым первым знаком Толстого-младенца был его протест против пеленания, сдерживающего стремление к свободе, как естественному человеческому свойству, а истоком духовных исканий было детское увлечение — игры мальчиков Толстых в «муравейное братство» и вера в «зеленую палочку» как символа этого братства).
Молодой Толстой полемизирует с наиболее якобы авторитетной формулой философа Декарта «душа-тело», находит более убедительную формулу «Volo ergo sum» по сравнению с декартовским «Cogito ergo sum» и этим подчёркивает, что воля как часть души используется для творения духовной нравственной жизни. Эта великая мысль Толстого (заметим, что ему всего 18 лет) позднее развитая в педагогике 60–70-х годов («гармония развития») и в религиозно-нравственном учении о взаимодействии человека через волю, усилие с психофизическим организмом.
Лев Толстой в молодости
Позднее известный западный философ М. Шелер, которого справедливо считают великим предшественником экзистенциональной психологии, который повлиял на творчество В. Франкла, назвал такой феномен «волевым проектом духа», что позволяет выявлять взаимодействие духа и психофизического организма. Возможно, уместно отметить множество совпадений в высказываниях М. Шелера и Л. Толстого по определению путей выхода из гуманитарного кризиса в понимании сущности человека и изменений в трактовках структуры личности и понятия «человек». (Это весьма интересный и малоисследованный аспект творчества Толстого.)
Следует обратить внимание на ещё одно амбициозное высказывание Толстого для самого себя, т. к. речь идёт о записи в дневнике от 4 марта 1855 г. в период нахождения на Кавказе. Толстой записал: «…вчера разговор о божественном и вере навёл меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей блаженства на небе, но дающей блаженство на земле».
Видимо, занятия педагогикой показались Толстому той самой деятельностью, которая позволила бы ему проверить свои первые провидческие идеи.
Известный исследователь творчества Толстого Б. Эйхенбаум не увидел никакой значимой цели начала педагогической деятельности Толстого. Опираясь на высказывания молодого писателя, сравнившего увлечения педагогикой с любовным приключением, отметил, что занятия педагогикой были лишь побудителем к написанию романа «Война и мир». Б. Эйхенбаум не нашёл убедительных аргументов ухода молодого и уже получившего известность Толстого-писателя из журнала «Современник». Б. Эйхенбаум не усмотрел, говоря нашим языком «методологической продвинутости» Толстого, а переход его к педагогической деятельности, к счастью, без всякого специального педагогического образования и только с помощью самообразования, чтения Руссо, объяснялся желанием проверить гениальные прозрения на практике. Тем более, что практика не была связана государственными программами и другими обременениями в виде, например, учителей, имевших нежелательный опыт, а сам дух эпохи подталкивал к творению.
Яснополянская школа — «опыт и свобода»
Педагогическая деятельность Толстого началась с создания 1859 году Яснополянской школы и издания журнала «Ясная Поляна». Эта вершина айсберга толстовской педагогики только начинает открываться в наши дни. Магия ряда его педагогических статей столь велика, завораживающа, а язык статей метафоричен, выразителен, насыщен юмором, сарказмом, теплотой и любовью, что читатель невольно становится соучастником размышлений — этого ли не проповеднический дар гениального провидца, педагога?
При первом чтении статей журнала «Ясная Поляна» читатель начинает включаться в перекличку Толстого с «голосами эпохи» (М. Бахтин). А голоса весьма значительны: Гегель, Кант, Руссо и др. Толстой как бы приглашает читателя совместно преодолеть те преграды, ловушки, противоречия «якобы научного знания» эпохи. Не у всех читателей есть соответствующий уровень подготовки, мешают стереотипы. Многое кажется непонятным. Но желание идти в ногу с гениальным провидцем столь велико, что в наши дни уже понимаешь, какие новые пути развития психологии и педагогики предлагает Толстой, и, видимо, у него уже созревают мысли о «науке жизни». Ты незаметно вступаешь в диалог, становишься соучастником разгадки гениальных прозрений. И тогда совершается то чудо, о которых рассказывал не только Толстой, но и позднее такие гениальные философы и ученые, как Н. А. Бердев, Н. О. Лосский, В. Франкл — исчезновение пропасти между познающим и познаваемым. Это чудо Толстой совершал на многих уроках Яснополянской школы, в занятиях с детьми в 1906–1907 гг., на т. н. «уроках морали» в своем доме в Ясной Поляне. Он сделал необыкновенно поэтическое описание этого феномена, что чрезвычайно важно в решении проблем воспитания, и на что не обращали внимание исследователи его педагогического творчества.
