Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня - [59]

Только тогда можно понять и почувствовать Бога, когда ясно понял нереальность всего материального. [53]

Наше заблуждение в том, что то, что закрывает от нас жизнь, мы признаём жизнью. [54]

Действительность, реальность это дым от огня и света истинной жизни. [55]

Железо твёрже камня, камень твёрже дерева, дерево твёрже воды, вода твёрже воздуха. То же, чего нельзя ощупать, чего не видно и не слышно, твёрже всего. Одно оно было, есть, будет и никогда не пропадает.

Что же это такое?

Это дух, живущий в человеке. [56]

…Начинаю в этой жизни выходить из неё, из главного условия её: времени. [57]

Да, одно утешенье, одно спасенье: жить в вечности, а не во времени. [58]

Смерть и бессмертие

– 1 –

…Удивительно хорошо бывает, когда ясно не то что поймёшь, а почувствуешь, что жизнь не ограничивается этой, а бесконечна. Так сейчас изменяется оценка всех вещей и чувств, точно из тесной тюрьмы выйдешь на свет Божий, на настоящий. [1]

Ничто так не расширяет взгляда, не даёт такой твёрдой точки опоры и такой ясной точки зрения, как сознание того, что эта жизнь, несмотря на то, что только в ней мы можем и обязаны проявить свою деятельность, есть всё-таки не вся жизнь, а только тот кусок её, который открыт нашему взору. [2]

Прежде, чем был Авраам, я есмь – может, должен сказать каждый человек. Все сознаём свою жизнь без начала её. А если ей не было начала, то не будет и конца. [3]

Из «Воскресения» (о Набатове):

«О будущей жизни он тоже никогда не думал, в глубине души нося то унаследованное им от предков твёрдое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как в мире животных и растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую – навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, червяк в бабочку, жёлудь в дуб, так и человек не уничтожается, но только изменяется. Он верил в это и потому бодро и даже весело всегда смотрел в глаза смерти и твёрдо переносил страдания, которые ведут к ней…» [4]

Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его; и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (…), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всём мире, есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно – дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого? Разве я не чувствую, что я в этом бесчисленном количестве существ, в которых проявляется божество, – высшая сила, – как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим? Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведёт от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница, которой я не вижу конца внизу, она теряется в растениях. Отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведёт дальше и дальше до высших существ. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что, кроме меня, надо мной живут духи и что в этом мире есть правда. [5]

Мы говорим о жизни души после смерти. Но если душа будет жить после смерти, то она должна была жить и до жизни. Однобокая вечность есть бессмыслица. [6]

…Вот жизнь – и я нарисовал на доске овальную фигуру. – После жизни душа переходит в вечность; вот вечность – и я провёл с одной стороны овальной фигуры черту до самого края доски. Отчего же с другой стороны нету такой же черты? Да и в самом деле, какая же может быть вечность с одной стороны, мы, верно, существовали прежде этой жизни, хотя и потеряли о том воспоминание. [7]

И с горем, и без горя ужасна жизнь человека, который вообразит себе, что только света, что в окошке, что только и жизни, что та частица её, которую мы знаем здесь. [8]

Жизнь человеческая, всякую секунду могущая быть оборванной, для того, чтобы не быть самой грубой насмешкой, должна иметь смысл такой, при котором значение жизни не зависело бы от её продолжительности или кратковременности. [9]

Человек познает, что он не умрёт, только тогда, когда он познает то, что он никогда не рождался, а всегда был, есть и будет.

Человек поверит в своё бессмертие только тогда, когда он поймёт, что его жизнь не есть волна, а есть то вечное движение, которое в этой жизни проявляется только волною. [10]

Не верит в бессмертие только тот, кто никогда серьёзно не думал о смерти. [11]

Считать свою одну жизнь жизнью есть безумие, сумасшествие. [12]

Человек, боящийся смерти, – человек больной, нарушивший закон своей жизни, не живущий жизнью разумной. [13]

– 2 –

Вся разница между человеком и животным та, что человек знает, что он умрёт, а животное не знает. Разница огромная. [14]

Жизнь с забвением смерти и жизнь с сознанием ежечасного приближения к смерти – два совершенно различные состояния. Одно близко к животному, другое – к божественному. [15]

Только в восемьдесят лет я вполне ясно понял, какое значение для жизни имеет memento mori (помни о смерти (лат.)). Если помнишь, что умираешь, то ясно, что цель жизни – не в личности. [16]

…Помнить о [смерти] значит помнить о своей истинной, не зависящей от смерти жизни… [17]