Лев Спарты - [14]

– Что у нас общего, – продолжал Ксенафон, – с этими пустословами и их безбожной демократией? Многие из нас пострадали лично от их беспричинных нападений. Нам все время приходилось сражаться с ними. Почему мы должны теперь протянуть им руку дружбы?

Было время, когда подобное заявление эфора показалось бы немыслимым. Много лет назад совет образовался как чисто административная единица, в обязанности которой входило управление государством, когда царей не было в Спарте во время ведения боевых действий. Но отсутствие наших царей позволило эфорам присвоить себе дополнительные полномочия. Вскоре они стали арестовывать всех, кто выступал против них, а потом и бесцеремонно расправляться с арестованными. Шло время, и они посягнули на саму царскую власть, объявив себя выразителями народной воли. Афиняне смеялись над государством, в котором правили два царя и пять деспотов – деспотов, которые сейчас собирались провозгласить отказ от поддержки Афин и их политики.

Ксенафон выставил голову на тощей шее к четырем собратьям-эфорам.

– Цель Спарты, – провозгласил он, – состоит в выдерживании независимого курса в наши бурные времена…

Его сухой трескучий голос рассыпался в темноте, когда вошел царь Леонид.

Эфоры встали. Они обменялись взглядами. Их надежды обсудить свои проблемы и объявить о решении до того, как кто-нибудь успеет им помешать, остались в прошлом. Им был неприятен сам вид царя Леонида, уставшего и неопрятного, все еще вытирающего пыль из покрасневших глаз.

Леонид повернулся к Леотихиду и поклонился. Его соправитель встал и вернул поклон.

Леонид обратился к скамьям эфоров.

– Приветствую вас, друзья.

В ответ они пробормотали робкие приветствия.

– Я должен прервать речь моего друга Ксенафона, – сказал Леонид, – чтобы сообщить вам о новостях, имеющих величайшее значение. Знаю, вы простите мне мою невежливость, когда узнаете о решениях, которые были приняты нами в Коринфе.

Он быстро посмотрел на каждое из непреклонных старческих лиц, понимая, что они уже приготовились ненавидеть его и препятствовать ему всеми доступными им способами.

– Я принес клятву собранию в том, что Спарта возглавит объединенные греческие силы в этой войне за ее жизнь и честь.

Их лица подтвердили его ожидания. Ответ последовал из уст Ксенафона.

– Ты поклялся, не посоветовавшись с нами?

– У меня не было времени, решение должно было быть принято безотлагательно. Не было и возможности посоветоваться с вами. Проявить колебание в тот момент было бы предательством нашего дела.

– Ответственность за это решение в любом случае лежит на нас, – со злостью произнес Ксенафон.

Леонид встал и расправил плечи, стряхивая прочь усталость.

– Во время войны царь должен принимать решения по всем военным вопросам. Уверен, царь Леотихид поддержит меня.

Леотихид заерзал на своей скамье.

Ксенафон злобно изрек:

– Во время войны – да. Но война еще не объявлена! Только совет вправе объявлять войну.

– У совета нет другого выбора, когда над Грецией нависла угроза рабства. И если у кого-нибудь в этом зале проскользнула мысль о том, чтобы поклониться персам и преподнести им в знак смирения землю и воду…

– Нет! – вскричал Ксенафон. – Этот вопрос не поднимался. Никто не собирается договариваться с Ксерксом. Но мы не готовы и к тому, чтобы договориться с афинянами.

– В этом – единственная наша надежда, – произнес Леонид. У него был заготовлен еще один удар, который должен был вызвать очередной шторм. – В любом случае, клятва была произнесена, и спартанцы будут сражаться в Фермопилах.

Один из эфоров в замешательстве посмотрел на другого. Он пробормотал вопрос, другой покачал головой.

Но Ксенафону не нужно было объяснять, где расположены Фермопилы.

– В проходе, который защищает Афины?

– В проходе, который защищает сердце Греции, – проревел Леонид. – Сердце Греции, ее жизнь и честь!

Ксенафон захлебнулся от ярости. Позади его встал на ноги еще один эфор. Он лучше владел собой, и все-таки в его голосе прозвучали ноты холодной злости.

– Это слишком далеко от нас, – произнес он. – Это напрямую поможет Афинам, и только косвенно – Спарте, если вообще поможет. Давайте защищать самих себя, а не этих декадентствующих болтунов! Мы должны встать у Коринфского перешейка: там мы сможем сдержать натиск персов на узкой полоске земли. Там мы сможем наверняка защитить себя…

– Позволив персам растоптать на своем пути Афины? – возразил Леонид.

– А что нам Афины? Ни один спартанец не согласится сложить голову так далеко от родных мест. Спартанская кровь не будет пролита в Фермопилах…

– Спартанцы будут сражаться там, – взорвался Леонид, – верные данной клятве… даже, если мне придется спорить с вами, пока не скроется луна и на смену ночи не придет новый день!

Он посмотрел на царя Леотихида, взывая о поддержке. Но Леотихид отвел глаза в сторону.

На протяжении последних трех дней Леонид не жалел себя, как не жалел своих любимых скакунов, и сейчас он находился на пределе своих физических сил. Когда, в конце концов, превозмогая усталость и пытаясь совладать с яростью, царь вышел из зала совета и добрался до портала дворца, он едва понял, что находится у себя дома.