Лев Рохлин: Сменить хозяина Кремля - [9]

Командование согласилось с планом, предложенным Рохлиным. В результате войска вышли к Ургунскому ущелью без потерь. Душманы не ожидали такого стремительного броска и не успели ничего предпринять.

Неожиданно авиационная разведка доложила о сосредоточении сил в соседнем ущелье, и Рохлин, согласовав свои действия с руководством операции, повел полк туда, где и натолкнулся на ожесточенное сопротивление.

— Оказалось, что мы вышли на стратегические склады душманов, где хранилось огромное количество боеприпасов и материальных средств, — вспоминал Лев Яковлевич. — Я не стал их атаковать, а ударил артиллерией. Что тут началось! Боеприпасы сдетонировали, и начался неконтролируемый подрыв арсеналов. Горы дрожали, зарево было такое, словно извергался вулкан. Ударную волну ощутили даже мы. Одного из солдат ранило. Но больше не пострадал никто. Более того, в соседних районах душманы стали сдаваться нашим солдатам. Оказывается, они знали, чей полк им противостоит.

Поручив заместителям выводить часть на постоянное место дислокации, Рохлин загрузил в вертолет раненых и вылетел с ними на базу. По дороге машина была обстреляна и рухнула на скалы. Традиция не участвовать в последней перед заменой операции родилась не случайно…

Разбившийся вертолет искали несколько дней. Когда обнаружили, выяснилось, что в нем выжили не все. Подполковника обнаружили без движения, но в сознании. Превозмогая неимоверную боль, Рохлин и здесь чувствовал себя командиром — продолжал руководить теми, кто не потерял способность двигаться.

Людей вывезли в медсанбат полка, потом в кабульский госпиталь. И только там врачи определили, что у Рохлина множественные ранения и сломан позвоночник. Отправили в Ташкент, где последовали одна за другой сложные операции. Очнувшись от наркоза, он спросил:

— Сколько вы еще меня здесь держать будете?

— Держать? Да мы тебя не держим, — удивился доктор. — Чуть подлечим и отправим домой. К жене и детям.

— Да мне назад надо, а не домой. У меня замена, дела следует передать.

— Нет, подполковник, о делах забудь, — покачал головой доктор. — Ты понимаешь, что у тебя позвоночник сломан? Ты — инвалид и инвалидом останешься на всю жизнь. Пока ты прикован к постели, а научишься ли сидеть, это еще большой вопрос…

Такого оборота событий Рохлин не ожидал. Поскрипел зубами, попенял на судьбу-индейку, но не раскис, валяться оставшуюся жизнь обездвиженным не собирался— это не для него. Хоть сразу умирай. Значит, выход только один — подниматься на ноги.

В этой череде тяжелых в моральном и физическом плане месяцев помощником и в прямом смысле слова опорой стала жена. Тамара устроилась в госпиталь санитаркой и постоянно находилась рядом. Вместе они переживали трагедию, вместе надеялись на благополучный исход, строили планы. И как только появилась возможность шевелиться, Лев стал мучить себя физическими упражнениями. Через силу, через крик израненного тела он упорно шел к цели. Ему надо было встать.

Его хотели комиссовать. После того, как увидели, что подполковник начал передвигаться самостоятельно, отправили в отпуск. Наплевав на предписания медиков, Рохлин спустя месяц двинулся в Кызыл-Арват. Как ни странно, место заместителя командира дивизии все это время оставалась вакантным. Командование округом проявило редкостное благородство — обещало должность и верило, что геройский подполковник птицей Феникс «восстанет из пепла». Действительно, вопреки прогнозам врачей он остался в армии.

Гарнизон Кызыл-Арват даже по туркестанским меркам тяжелый. У Рохлиных уже росли дочь Лена и восьмимесячный сын Игорь. Мальчик именно там заболеет энцефалитом. В критический момент его не смогли оперативно отправить в больницу, оказать квалифицированную медицинскую помощь… Это трагически отразится на всей последующей судьбе ребенка. Но только ли на его? Конечно, и на судьбе Тамары и Льва, на их взаимоотношениях. Рохлин всю жизнь будет чувствовать вину за то, что служба заслонила собой семью, отодвинув ее на второй план, поставив под удар будущее мальчика, которого он мечтал видеть своим последователем. Поняв позже, что ничего уже исправить нельзя, Рохлин с головой уходит в работу. Может быть, с еще большим остервенением, чем он делал это раньше.

И ОПЯТЬ ВОЙНА…

Через два года Рохлина переводят в Азербайджан на такую же должность. Там он «тушит» межнациональный конфликт в Сумгаите. Люди военные не задавались вопросами, кто прав, кто виноват в этой кровавой бойне. Все — и азербайджанцы, и армяне — были советскими, а значит, своими. Как говорил Рохлин, «местное население». Ожесточенные, взявшиеся за оружие, но все равно свои. Поэтому мотострелковые и другие армейские части выступали скорее в роли миротворцев, силой разводя дерущихся. Пройдет время, и перед Рохлиным, уже генералом и председателем Комитета Госдумы по обороне, откроется истина, и он сможет объективно оценить скрытые рычаги начавшихся в Советском Союзе и там, в Закавказье, политических процессов разрушения большой страны.

Параллельно с Рохлиным в это время там, в Закавказье, находился и Виктор Илюхин — в последующем они станут большими друзьями. Илюхин работал в Сумгаите по заданию Генпрокуратуры, и когда станет известным в стране человеком, одним из самых уважаемых депутатов Государственной думы Российской Федерации, он оценит суть межнационального конфликта следующим образом: