Летят сквозь годы - [7]

Весеннее половодье ребята встречали с восторгом. Какое удовольствие смотреть, как сталкиваются, разбиваются, громоздятся друг на друга неугомонные льдины!

Однажды ребята увидели плывущую по воде хибарку, на крыше которой сидела собака и жалобно скулила.

— Потонет, — сказал кто-то. — Как дом развалится, так и потонет.

— Жалко собаку, — проговорила Таня. — Спасти бы ее…

— А как ты спасешь? Льдины сейчас трухлявые, не выдержат прыжка, — в раздумье осматривая реку, сказал Витя. Потом подскочил к самому берегу и замер, готовый ринуться на лед.

— Брось, Витька! Сам потонешь!.. — закричали ребята.

Но Витя уже прыгнул на ближайшую льдину, перемахнул на вторую, на третью… Собачонка соскочила с крыши, побежала навстречу. Мальчик схватил ее в охапку и двинулся в обратный путь. Вдруг льдина поменьше закачалась под его ногами, поднялась одним краем вверх. Не в силах удержать равновесие, Витя со своей живой ношей свалился в воду. На него налетела следующая льдина, ударила по голове.

— Утонет! Он утонет! — не своим голосом закричала Таня, кинулась к самой воде.

Ребята — за ней.

Льдина, накрывшая Виктора, приподнялась. В воздухе показалась рука, а затем и голова пострадавшего.

— Витька, держись!

— Хватайся за палку!

— На́ палку, Витек!

Шапка осталась где-то подо льдом. Глаза широко раскрыты. По лицу стекают струйки воды. А сам мальчик стоит, окруженный льдом. Хорошо еще, что все случилось у берега, и он смог выбраться. Синий от холода, он выскочил на берег и в одних носках запрыгал по грязи — валенки тоже остались на дне. Зато рядом прыгала, радостно визжа, мокрая дворняжка.

Ребята наперебой в знак одобрения похлопывали товарища по плечам, по спине, намокали сами, сгоняя воду с его одежонки. Жучка, отряхиваясь, обдавала всех колкими брызгами.

— Ай да мы! — выстукивая зубами дробь, сказал герой события. — Спасли все-таки собаку.

Все согласились — еще бы нет! А потом, как водится, попробовали дразнить Витю собачьим спасителем. Таня услышала и каждому сказала:

— Еще услышу, задачи тебе пусть дедушка помогает решать…

Ребята предпочитали, чтобы помогала Таня.

Летом девочки проводили время в излюбленных местах — на ветвях какого-нибудь столетнего дерева на бульваре. У Тани с Марусей было свое гнездышко, куда они забирались, чтобы помечтать вслух, поделиться секретами. Разговоры велись здесь самые задушевные. Именно здесь, на ветке дуба, Таня призналась, что решила стать балериной.

Подружки вместе записались в парке культуры в балетный кружок имени Айседоры Дункан. Три раза в неделю они незаметно выскальзывали из дому, мчались по набережной до парка и занимались в кружке. Дома, запершись в туалетной комнате, тренировались.

Понятно, их занятия недолго оставались тайной. Первой разоблачили Марусю: она совсем забросила уроки, нахватала неудов. Тетка, у которой воспитывалась Маруся, запретила ей выходить из дому, засадила за книги.

Таня училась легко, хорошо. Занятиями в балетном кружке она очень увлекалась: что может быть лучше ощущения своего тела послушным, ловким, прямо-таки музыкальным!

И уроки Таня не запускала. И не ленилась тренироваться часами, не позабыв выбрать такое время, когда она никому не мешала в туалетной. Но мать сказала: «Нет». Она считала танцы кощунством. Тане пришлось бросить балетный кружок.

Семья Макаровых жила впроголодь. А ведь необходимо было еще и одеваться. Во время летних каникул Таня устраивалась на почту; как отец, разносила письма, телеграммы. Сотрудники любовно называли ее «наша Быстроножка» — она была не по-детски аккуратна, исполнительна и действительно очень быстра.

Отказ от летнего отдыха не угнетал Таню: после рабочего дня хватало времени разыскать подруг, отправиться вместе с ними на реку, в кино, в парк. А вот запрещение заниматься балетом она восприняла с горечью, тем более что мать обманула ее.

Елизавета Федоровна, видя, что с Татьяной не справиться в открытую — сначала девчонка дерзила, а подросла, молча уходит, да и все, — решила схитрить, подействовать на чувства дочери.

— Танюшка, ты ведь у меня рассудительная, — сказала она как-то. — Ну где тебе танцами заниматься, когда дома такое? Мария-страдалица на ладан дышит. Я, сама видишь, тоже долго не протяну… Тебе, как старшей, Верочку растить. Помни: Мария тебя вырастила. А ты… последнюю обувку топчешь… Нет, Танюшка, на твоем месте я бы мать и сестер пожалела. Развлечение твое рисковое: ногу подвихнешь — на почту не годишься. Всю семью оголодишь.

Безалаберной, несчастливой, кровно-родной своей семье Таня желала только хорошего. Она не могла допустить, чтобы из-за нее, Тани, кому-то стало хуже. Она отказалась от большой радости — перестала заниматься в балетном кружке.

Спустя, некоторое время совершенно случайно Таня услыхала, как мать говорила Марии:

— Великая благодать, что Танюшка свои танцы-манцы бросила. Довелось-таки мне ее поулещать, чтобы не было скверны, кощунства в нашем доме…

Горько было Тане от материнского обмана. Мать — самый близкий человек — становилась чужой, если говорила одно, а думала совсем другое. Думала и думает о своем боге… До родной дочери ей дела нет! Что ж, будет Таня сама… После этого случая Таня как-то сразу повзрослела, еще больше отдалилась от домашних.