Летос - [21]

Теперь она может противопоставить охотникам лишь ту силу, ловкость, стремительность и проворство, что были у нее изначально. Бабочки вернутся обратно на кожу довольно нескоро.

И все это из-за проклятого шауттами парня, которого она хотела убить!

Лавиани не планировала вмешиваться. Чужие дела ее не касались, и сойка никогда не влезала в ненужные разборки. А тут — сама не знала, что на нее нашло. Только что хотела убить, а вместо этого спасла. Спасла лишь для того, чтобы снова захотеть прикончить.

А ведь обещала себе быть осторожной! Не привлекать внимания! Медный улт — вот цена ее обещаниям самой себе. Теперь придется быть втройне осторожной, пока она не доберется до Пограничного и не сядет на корабль, плывущий в Летос.

Там ее искать не станут. Те, кто живет на материке, с огромной неохотой отправляются в островное герцогство. Понимают, что хуже этого места только Пустынь и Смерчи.

Она торопилась. Месяц Журавля не за горами. Совсем скоро начнутся свирепые осенние шторма, и по морю Мертвецов отважатся плавать лишь отчаянные смельчаки. Летос мало кого привлекает своей зловещей славой, и судоходство в этом направлении развито только в летний период, когда редкие ныряльщицы Проклятого герцогства добывают золотые жемчужины, а мужчины выходят в море, охотясь на горбатых китов, ловя треску, макрель и палтуса.

Умом Лавиани понимала, что оставаться в таверне нельзя, следует уходить прямо сейчас. Но силы сойки были на исходе. Убегая через весь континент, практически не смыкая глаз… Она едва держалась на ногах, боясь потерять сознание и грохнуться от переутомления, чего с ней не бывало со времен ее молодости.

Поэтому Лавиани проявила слабость, которую обычно себе не позволяла. Добрела до кровати и уснула прежде, чем ее голова коснулось жесткой подушки.

Ей снилась родина. Такая, какой она ее запомнила, прежде чем мать продала ее и высокий, мрачный человек, назвавшийся дядей, пахнущий сладким табаком, острым перцем и сталью, забрал девочку с собой в Пубир.

Летос навсегда остался для нее каменными пустошами, блеском чешуи лосося, деревянными вешалками, на которых на ветру и холодном солнце вялилась треска, цветущим вереском, запахом овечьей шерсти, сиреневыми сопками на горизонте, туманом над фьордами, студеным утром с ледяной росой, обжигающей босые ступни.

И конечно же морем.

В этом герцогстве ему поклонялись куда больше, чем Шестерым. Оно было их богом. Порой ласковым и нежным, одаривающим тех, кто чтит его, золотым жемчугом, китовым мясом и рыбой. Но чаще оно становилось жестоким и беспощадным.

Когда мрачный бородатый незнакомец увозил ее из родного дома, Лавиани не выдержала, прыгнула в волны, желая вернуться к родным, которые отказались от нее. Сиганула в разверзнутую пасть морского леопарда, столь свирепого и голодного, что он без труда проглотил шестилетнюю тощую девчонку.

Южанин вытащил ее из бездны, почти задохнувшуюся и едва не отправившуюся на ту сторону. Столько лет прошло, а она до сих пор помнила вес воды, ее горечь, окружающий серый сумрак, приглушенный грохот над головой и стальные тела уин, обрадованных тем, что в их холодный мир упала горячая кровь.

Вот и сейчас Лавиани снилось именно такое море. В котором она маленькая, всеми покинутая, дрожащая, отчаявшаяся, сражается со стихией, болтающей ее из стороны в сторону. И с каждой секундой блестящая, волнующаяся поверхность отдаляется от нее, уплывает к небу, глаза затягивает темной дымкой, в груди клокочет вода, которой она пытается дышать, не понимая, что это доступно лишь рыбам да уинам.

Сойка проснулась от того, что едва не захлебнулась, когда ей на лицо вылили целое озеро. Фыркая и кашляя, Лавиани попыталась встать и получила удар в живот. Задохнулась снова, теперь уже от боли.

— Не так уж ты и страшна, — сказал мужской голос, и она услышала, как звякнуло отбрасываемое в сторону ведро.

Потрясла головой, точно собака, сбрасывая с лица капли. Она была надежно привязана к кровати ремнями из крепкой лошадиной кожи. Такими толстыми, что они запросто удержали бы и великана.

— Известная беда соек — после того как устанут, спят точно бревна, — произнес человек. — Делай что хочешь, не проснутся, пока воды на рожу им не нальют.

Второй тип, тощий, одетый в мешковатую куртку, заржал. Смех у него был немного нервный, он до сих пор не верил, что так легко удалось ее взять.

Она поняла, что с нее сняли рубашку, и знала, для чего это было сделано. Мужчина усмехнулся:

— Где твои волшебные рисунки, старуха?

Лавиани сказала ему где. Используя самые заковыристые слова из жаргона дна.

— У тебя нет яда, змея. — Он ничуть не опечалился, услышав о своей семье и том, чем, по мнению Лавиани, любит заниматься его мать. — Татуировка пуста, а это значит никакой проклятой магии. Никаких исчезновений, движений, точно ты молния, и прочих темных штук. Сейчас ты всего лишь связанная, мокрая и довольно жалко выглядящая старуха.

— Я освобожусь. И вырву тебе гортань, — тихо пообещала Лавиани.

— Хотелось бы мне на это посмотреть. Ремни не порвет даже мэлг. Я разбудил тебя сказать, что Шреву отправлено сообщение. Он будет здесь дня через три. Так что ты не скучай. А мы пойдем завтракать.