Летописец 2 - [33]
— Учись, бездарь, — воскликнул Данька и дал подзатыльник парнишке. Тот, видимо понимая, чем ему грозит прикосновение ладони размером с лопату, моментально пригнулся и шустро юркнул в кусты. — Старая школа. Видал. Два пристрелочных и попал почти в куда надо. А ты что? Натянуть сложно, дай ему козью ножку. Ох, обалдуй.
— А тут к нему заряжающий рычаг имелся? Тут же дуги из дерева. Их и рукой можно натянуть, — удивился я.
— Ох, Мих-Костóнтис, такое можем только ты, да я, а остальным не дано. Силенок маловато, — тяжело вздохнул Данька. — Слушай, а оставайся в княжестве.
— Зачем? — удивился я.
— Будем вместе ваннов бить и в секрете сидеть, — мечтательно произнес богатырь, — а то наши ратники совсем от рук отбились, а ежели их такой наставник гонять начнет, то они хоть чуток подтянутся.
— Такой, это какой? — с подозрением уточнил я.
— Старый, седой, но сильный, — пояснил Данька. — Если позову на бой с одноглазым ведуном, пойдешь?
— Я что совсем с ума сошел? — усмехнулся я.
— Эх, хороший ты человек, Мих-Костóнтис, — тяжело вздохнул богатырь. — Можно сказать, душевный. О, до заставы дошли. Сейчас детвору Саньке сдадим и в терем воеводы заглянем. Надобно старшому должиться.
На небольшом пригорке расположилась деревянная крепость. Когда-то давно в советских фильмах именно так показывали города Древней Руси. Частокол из бревен, массивные терема с узкими окнами-бойницами и обширное подворье с десятком небольших домиков.
Мы въехали в ворота, а если быть точнее, верхом прибыли только Лиська и Микаська, а мы передвигались пешком. Детей мы передали фигуристой женщине лет двадцати пяти в просторном сарафане и платком на голове. Она скромно потупила взор, и Данька распорядился собирать на стол, пока он вместе со мной сходит до воеводы. Элька начала разгружать вещи, а мы вышли за изгородь.
Местные дружинники приветствовали богатыря с почтением, и он предложил мне разыграть местных лентяев, устроив им показательную порку. Данька вошел на местный полигон и криком созвал свободных воинов. Когда несколько десятков мужчин собрались во дворе, он произнес зажигательную речь и предложил им показать молодецкую удаль в поединке со стариком.
Воины мялись и с неохотой выходили на площадку. Когда количество противников превысило десяток, Данька сообщил:
— Тот, кому удастся одолеть этого седого воина, войдет в личную охрану князя. Будете сидеть во дворце, и скучать на крыльце. Явите мне удаль.
Мне предложили взять тренировочный щит и меч, но я выбрал копье, так как двуручных мечей в их арсенале не было. Поединки проходили буднично и словно по шаблону. Обычно соперник выходил в круг и проводил пробную атаку. Какое-то время я медлил, давая ему возможность удивить меня. Оценив навыки владения оружием, я проводил серию уколов в разные уровни, и когда он закрывал щитом голову, делал подсечку и приставлял затупленное острие к лицу. Как говорится, чистая победа.
Так продолжалось до того момента, как на полигон не вошли семь человек в обычной одежде, подпоясанные двумя мечами. Чуть в стороне стоял белобородый старец и убеленный сединами воин в дорогой броне. Я не совсем разбираюсь в трех разновидностях и не всегда понимаю, что в данный момент передо мной: юшман, колонтарь или бахтерец. Во всех трех видах защитной амуниции в кольчугу вплетаются металлические пластинки, но иногда они бывают крупными и лежат внахлест, иногда между ними имеется расстояние, заполненное колечками кольчуги, а самые сложные имеют много небольших пластинок так же лежащих одна на другой. У воеводы, а это вероятнее всего был он, на груди имелся круглый щиток, а по бокам шли крупные пластинки связанные кольчугой. Теоретически это колонтарь, но я не уверен.
Новые зрители следили за поединками. Вскоре старец дал команду и на площадку вышел один из семи двуручных мечников. Жилистый мужчина оказался ниже меня и тоньше в кости. Хотя, если вспомнить тех дружинников, кого я победил, то они тоже были меньше меня. Получается что ванны действительно высокие люди, раз я в их ряду оказался середняком. Но обдумать этот вопрос мне не позволил новый противник. Он обнажил клики и начал крутить какую-то странную вязь, теоретически так должна выглядеть веерная защита, но я не знаток двуручного боя, поэтому затруднялся в определении. Меня смущал тот факт, что воин использовал отточенную сталь, в то время как я продолжал держать тренировочное копье с затупленным наконечником.
— Ну что Мих-Костóнтис, покажи чему научился у одноглазого ведуна. Очень мне интересно, смогут ли ратники жреца составить мне компании в охоте на сына посланника богов, — с усмешкой произнес богатырь.
— Данька, а ты не хочешь ничего объяснить? — задал я вопрос.
В принципе я понимал, что этому Даниилу можно давать Оскара за отлично сыгранную роль придурковатого ловеласа. Видимо подсознательно я перенес образ благородного, честного и порядочного Добрыни Никитича из мультфильма на Даньку, и поверил ему. Давал дурацкие советы, а он, наверное, выслушивая мои речи, мысленно ржал как жеребец.
— Зачем? Князь дал наказ захватить ученика ведуна. Вот я и сидел тут много дней подряд. Как же я обрадовался, когда тебя увидел. А ты хорош. Тебя лучше толпой задавить, но перед этим жрец предложил проверить, чего стоят сыны божьи в настоящем деле. Он утверждает, что они готовы взять ведуна голыми руками, а я стесняюсь их сильно бить.
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев начал видеть странные сны. В них он смотрел глазами чародея Костóнтиса на другой мир, где существовала магия. Михаил не мог влиять на поступки мага, которого сослали из столицы империи на край света. Писатель просто ложился спать в Москве и наблюдал за бытом жителей иной планеты, набираясь новых впечатлений, чтобы днем продолжить написание очередного романа в стиле фэнтези. Но в один из дней маг Костóнтис встретил давнюю знакомую и для Михаила все переменилось…
Быть целителем — престижно. Стоит возложить руки на раненого героя — и вот он уже здоров, а тебе воздают почести и славу. Так представляла свою профессию молодая гномка, отправляясь на учебу в столицу. Однако, реальная практика на скорой помощи оказывается совсем не такой романтичной: пьяные бродяги, драки гномов, маги с психозами, бунтующая эльфийская молодежь, и всё это — в режиме постоянного аврала, а начальник — настоящий зверь!
Мир постоянно содрогался во множестве войн. Не имело значения, каким именно был повод: будь то нерешенный спор или же давно поглотившая разум злоба и месть, деление плодородных и богатых территорий или же многовековой конфликт между парой крупнейших государств. Даже боги и древние расы, что некогда населяли мир до людей, погрязли в пучинах сражения… Войны были всегда, сколько помнил себя мир со своего сотворения… Тогда сможет ли он преодолеть этот нерушимый и давно установленный закон? Обладая невероятной силой и волей, но не имея желания проливать чужую кровь… Обладая возможностью взять в свои руки пол мира, но не имея желания править… Сможет ли он, что не жаждет ни огромной власти, ни чарующей славы, ни несметных богатств, уйти от упрямой судьбы, что следует за ним по пятам?
Юрос и Антиопия разделены непроходимыми морями. Но раз в двенадцать лет, во время Лунного Прилива, вода опускается и открывается мост Левиафана, соединяющий восток с западом на короткие два года. Этого времени хватит, чтобы боевые маги Юроса навсегда поработили мир Антиопии. Но в этом плане появляются непредвиденные обстоятельства – трое эмигрантов из Антиопии, оказавшиеся в самом сердце Юроса. Они – единственное спасение для своего края и гибель для захватчиков. Грядет новый священный поход. Император Юроса собирает все силы, ненависть и подлость в армии боевых магов.
Не в добрый час столкнулись рассказчик и его друг Серега Трехтонник с какой-то городской сумасшедшей… которая оказалась ищейкой Старьбога.
Он отчаянно не хочет верить в пророчество, говорящее, что Она предназначена ему судьбой, его истинная пара. Она отчаянно в Него влюблена, но страшится той опасности, что таится в Его волчьих глазах.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.