Лето в Сосняках - [27]

Коршунов позвонил прокурору в присутствии Ангелюка.

— Для обвинения Миронова не собрано никаких данных, — ответил прокурор, — основания к прекращению дела бесспорны.

— Я рад, что все кончилось благополучно, — сказал Коршунов и положил трубку.

«Прокуратура — „карающий меч“, — подумал Ангелюк, — вот кого туда понасажали».

— Ну что ж, — сказал Коршунов, — никто не хотел плохого Миронову, но обстановку на заводе надо разрядить. Я думаю, управление согласится перевести Миронова на другой завод. Хорошие инженеры всюду нужны.

Он опять поднял трубку и велел соединить себя с Верхним.

— Кого вы там найдете? — усмехнулся Ангелюк. — Время десять, они свои часы соблюдают.

Ангелюк и на этот раз оказался прав: в управлении никого не было.

— Рады поскорее домой удрать, — продолжал Ангелюк, — а что дома? Телевизоры смотрят… Обывательщина! Еще придумали в субботу на два часа раньше отпускать.

Коршунов приказал соединить себя с квартирой Лапина. Лапин был дома.

— Женя, — сказал Коршунов, — в связи с делом Колчина на заводе создалась нездоровая обстановка, ее надо разрядить. Было бы правильно перевести Миронова на другой завод. Прошу меня поддержать.

— Позволь, — возразил Лапин, — ты настаивал на создании комиссии.

— Но комиссии нет.

— Будет, вероятно…

— Почему вероятно?..

— Здесь не уверены, что нужна проверка.

— А ты?

— Я тоже не уверен.

— Почему такое изменение позиции?

— Выясняются новые обстоятельства.

— Что ты имеешь в виду?

— Прокурор прекратил дело, ты знаешь?

— Знаю. Что из того?

— Валерий, — сказал Лапин, — неужели ты не видишь, что? происходит?

Ничего больше Коршунову не надо было говорить, он все хорошо понял. Интонации голоса, малейшие оттенки голоса он мог бы различить и по самому дальнему междугородному телефону, вырос на этом. И если уж Лапин так осмелел…

Коршунов пристально посмотрел на Ангелюка, тот неподвижно сидел в кресле, только глаза его внимательно следили за Коршуновым. Какая, однако, тупая, злобная морда…

— Матвей Кузьмич, — спросил Коршунов, — Миронов утверждает, что именно вы посоветовали ему перевести Колчина в архив. Так это?

Ангелюк продолжал сверлить его своими свиными глазками.

— Я у вас спрашиваю, Матвей Кузьмич.

Ангелюк усмехнулся:

— Миронову надо было взять в цех инженера-механика, способного… Вакансии для этого способного не было. Я и сказал Миронову: есть в архиве вакансия, хочешь — перемещай. Но про Колчина я ничего не говорил и имени его не упоминал.

— Но ведь никого, кроме Колчина, он перевести не мог, механиком у него работал Колчин.

— А это меня не касается. Спросил про вакансию — я ему сказал, что есть в архиве.

— Некрасиво вышло, — сказал Коршунов, — делали вместе, а сваливаете на одного.

Кончено с Ангелюком. Он не намерен вверять свою судьбу какому-то Ангелюку. Когда-то он вверял свою судьбу могущественнейшим людям, а что от тех людей осталось?

— Позвоните в седьмой корпус, — приказал Коршунов, — и выясните, когда работает аппаратчица Кузнецова. Если работает сейчас, пусть после смены зайдет ко мне.

И вот Лиля сидит в кабинете Коршунова, в том самом кресле, в котором несколько дней назад сидел Лапин.

В ее облике, в модной прическе что-то московское, что-то от Столешникова и Петровки. Коршунов с сочувствием и симпатией смотрел на нее. И она заброшена судьбой в Сосняки так же случайно, как и он сам. Да, легко понимать издержки времени теоретически, но когда это перед твоими глазами…

— Я не был знаком с вашим отцом лично, но, конечно, слышал, — начал Коршунов, — его знала вся страна. Его имя напоминает великое время, он был из той железной когорты. Что делать? Все получилось так ужасно. Но прошлого не вернешь. Я давно хотел поговорить с вами, но опасался, что разговор будет вам неприятен. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

— Все у меня есть.

— Вы замужем, у вас дети?

— Дети есть, мужа пока нет.

— Квартира?

— В новых корпусах живу.

— Хотите учиться?

— Ученая уже.

— Кстати, каким образом Колчин взял у вас дихлорэтан?

— Очень просто — налил в пробирку. Я как раз вниз уходила. Когда поднялась, мне моя лаборантка говорит: «Приходил инженер, пробу взял». Ну взял и взял, мне-то что!

— Вы его раньше знали, Колчина?

— Знала, что инженер по аппаратам, — небрежно бросила Лиля.

— Ну, а так… он с вами никогда не разговаривал? Ведь он давно на заводе. Еще при вашем отце работал.

Скрытый смысл этой фразы заставил Лилю поднять голову, посмотреть на Коршунова.

— Ничего не знаю!

— Поразительные есть люди, — сказал Коршунов, — зачем он вас припутал?

— Чем же он меня припутал? Взял дихлорэтан? Так ведь он инженер, имел право.

— Я того же мнения.

— Ну и слава богу, — насмешливо сказала Лиля.

Трудно говорить с девкой, держится как в милиции…

Коршунов посмотрел на стенные часы — они показывали половину первого.

— Вот как я вас задержал, — он повернулся к телефонному столику, — сейчас вызову машину, вас отвезут.

— Не беспокойтесь, — сказала Лиля, вставая, — доеду…

Лиля пересекла площадь и подошла к трамвайной остановке. Последний трамвай еще должен быть, а будет или нет — неизвестно.

Лиля поежилась, застегнула верхнюю пуговицу пальто, — не то холодно, не то поздно. Светились огнями проходная, несколько окон в заводоуправлении, верхние этажи корпусов. На площади никого не было, ночная смена уже заступила, вечерняя разъехалась.