Лето в Михалувке и Вильгельмувке - [29]

Но и это тоже неправда. Вацек обманывает, потому что ему неохота говорить об отце. В колонии-то Вацеку нравится, но у него отец — пьяница.

В день отъезда отец ужасно поругался с мамой: мама хотела проводить Вацека на вокзал, а отец сказал, что Вацек сам доберется, не переломится. Когда мама вернулась с вокзала, отец, наверное, ее избил. В прошлом году, когда Вацек приехал из Псар[11], мама лежала больная, так отец ее побил.

Когда Вацек дома, он маме и воды принесет, и пол подметет, и за отцом сходит — тогда отцу станет стыдно, и он не пропьет деньги.

Вацек нехороший, он плохо учится, не прошел в третий класс, с мальчиками дерется. Но в колонии он стал намного лучше, он уже даже редко кому говорит «ну ты, щенок» — только если очень сильно его разозлят.

* * *

А почему Олек плачет?

Олек — единственный ребенок в семье, его мама — вдова, так что ни брата трамвай не переедет, ни маме никто ничего плохого не сделает.

Но у мамы никого больше нет, кроме Олека, и сейчас, когда Олек уехал в колонию, мама осталась одна-одинешенька. Мама шьет рубашки, очень долго ночью сидит и шьет; когда Олек просыпается, он всегда видит, как мама сидит и шьет. Мама такая хорошая и такая бедная, и у нее никого на свете нет, совсем никого.

Олек плачет, а каждая слеза Олека такая святая, как если бы в каждой слезе Олека был крест, а на кресте — очень грустный Христос.

Правда, нужно стараться, чтобы Стефеку, Вацеку, Олеку и всем детям было в колонии хорошо и весело?

Потому и стараются воспитатели, а еще неоценимые заслуги в этой области принадлежат Обществу опеки над одинокими — над теми, у которых никого нет.

Главный штаб Общества находится в шалаше Бартызека, Поглуда и Домбровского на Лысой Горе.

Раз в несколько дней воспитатель спрашивает мальчиков, у всех ли уже есть друзья, с которыми они вместе играют; потому что случается ведь и такое, что кто-то робеет или просто не любит бегать и проказничать, ни с кем не сходится — и скучает, хотя вокруг столько веселья и смеха.

И вот о тех, у которых никого нет, заботилось Общество — там нашел приют Копка-сирота.

Именно благодаря Копке Общество и появилось.

Каролек Копка немного глуповат, заикается и иногда теряет сознание. Его отец — сторож, мать давно умерла. Копку дома бьют; однажды его ударили по голове, он болел десять дней, а когда выздоровел, начал заикаться и уже не был такой умный, как до болезни.

И поэтому в колонии не очень хотели с ним играть.

Однажды Копка выпросил лопату. Воспитатель не сразу захотел дать ему лопату, но Копка просил, очень просил. Лопата не принесла ему счастья. Когда мальчики увидели, что Копка такой богач — получил лопату, — сразу нашлось много друзей, советчиков и сообщников.

— Иди сюда, Копка, у меня есть ветки, построим вместе шалаш.

Что было дальше, толком неизвестно, но лопату у Копки забрали, ничего взамен ему не дав; и забрел он, бедняга, в шалаш Бартызека, где как раз никого не было, там улегся на подстилке из травы и, заплаканный, уснул.

И Копку-сироту приютили, потом взяли Каспшицкого, у которого кривые ноги после рахита, и Синявского, и Дзядыгу, у которого лицо оспой испорчено, и, наконец, милого Грудзиньского, который сторонится мальчиков, потому что мама просила его не водиться с хулиганами, а он сам не умеет различить, кто хулиган, а кто нет.

Когда в шалаше Бартызека образовалось Общество друзей чтения, спокойный Грудзинський стал его председателем, потому что он бегло читает не только рассказы, но даже стихи.

Ниже будет рассказано об этом подробнее.

Глава пятая Доисторические времена горки под дикой грушей. — Надежный рецепт строительства домиков из песка. — Рождение, развитие, гибель.

На горке у дикой груши в прошлую смену высилась неприступная крепость. Несмотря на то, что с последних боев прошло уже две недели и дожди посмывали гордое укрепление, крепостные валы и рвы замечательно сохранились; видны еще курган полковника Сухты, часть первого форта и весь второй, и мальчики учатся нырять с валов и плавать в песке.

И вот здесь, на поле кровавых битв, первые строители — Бень, Иваницкий и Слотвиньский — возвели первый домик из песка, вокруг него разбили садик из ветвей и цветов и огородили его забором из палок. Домик этот был очень примитивный: ни дверей, ни окон, ни трубы. Однако это не умаляет заслуг наших строителей. Первый паровоз и первый печатный станок тоже были несовершенны, и потом целые поколения работали над улучшением этих великих изобретений.

Строго говоря, Бень, Иваницкий и Слотвиньский не были первопроходцами: по слухам, искусство строительства домиков из песка успешно развивалось и раньше, в Варшаве. Так, в Новой Праге[12] мальчики однажды построили целую Ясную Гору[13], не забыли даже о шведских пушечных ядрах[14]: в крепостные стены их монастыря были вдавлены ягоды черемухи.

И все же огромная их заслуга в том, что они смогли разжечь огонь искреннего интереса к строительству в маленькой далекой Вильгельмувке.

У меня недостаточно информации, чтобы утверждать это наверняка, но я все же выскажу предположение, что именно домики из песка привели со временем к возникновению шалашей из веток, притом шалашей настолько крепких, что пастухи могли спасаться в них от жары и даже пережидать грозу.