Лето в Михалувке и Вильгельмувке - [25]
— О, вороны, вороны!..
— О, аист!..
И даже не догадываются, что рядом сидит Зигмунт Бочкевич, который уже завтра получит прозвище Бочан — то есть аист.
— О, ульи, ульи!
Тут же кто-то рассказывает, как однажды полез в улей, когда гостил у дяди в деревне, и его ужалили пчелы; он тогда был еще маленький и глупый.
В Тлуще поезд переходит на другой путь и едет назад. Бывалые колонисты пугают новичков:
— В Варшаву едем!
— Ой, возвращаемся!
А чем ближе Говорово[7], тем чаще слышен нетерпеливый вопрос:
— Далеко еще?
Мальчикам хочется поскорее увидеть колонию, и каждый представляет ее себе по-своему. Один думает, что они будут жить в маленьких домиках в деревне, другой — что колония похожа на дом в Варшаве: из длинного коридора двери ведут в комнатки, где будут спать сразу по нескольку человек. И никто не знает, что такое веранда, о которой они столько слышали.
Леон Копеч, которого Ахцык позже прозовет Копейкой, очень проголодался, Левиньский дал ему пять баранок. А Бочкевич ест хлеб с маслом и говорит, обращаясь немного сам к себе, немного к воспитателю:
— Я еще никогда не ездил на поезде.
— И как, нравится тебе ехать на поезде?
— Нравится, — говорит Бочкевич и ест хлеб с маслом.
Маленький Сулеевский, даже не подозревая, что скоро станет отважным капитаном корабля, тихонько всхлипывает и утирает нос рукавом: сестра обещала, что отвезет его в колонию, а сама ушла, бросила его одного! Вот какая ему выпала злая судьба.
— О, гляньте, овес!
— Осёл… это рожь, а не овес.
— Много ты знаешь…
Поезд с грохотом проезжает по мосту. Кто-то спрашивает:
— А как называется эта Висла?
Мальчики считают верстовые столбы и спорят, сколько верст в миле — семь или четырнадцать. Обсуждают, что было бы, если кто-то из мальчиков вдруг выпал бы из окна.
— Станция Говорово!
Ребята помладше забираются на телеги; старшие пойдут пешком — до Вильгельмувки недалеко.
Солнце уже садится, повеяло вечерней прохладой.
Ну, в путь! Те, у кого в Зофьювке сестры, родные или двоюродные, спрашивают, попадем ли мы уже сегодня в Зофьювку, к девочкам.
— Мы прямо сегодня получим колонистские костюмы?
— А завтра мы будем письма писать, да?
— А когда нам выдадут лопаты, чтобы копать?
Про лопаты им рассказали колонисты прошлого заезда.
Вопросы воспитателям задают пока робко, прощупывая почву: не рассердятся ли?
— Господин воспитатель, а в колонии есть привидения?
— Какие такие привидения?
— Ну, злые духи… Говорят, колония в лесу, а в лесу всегда злые духи.
— Нет, в колонии нет злых духов, есть только очень доброжелательные и добродушные духи. А в лесу — грибы, земляника и ягоды, а призраков нет.
Чуть в стороне, слева от дороги, — красное каменное здание.
— Уже приехали?
— Нет, это Зофьювка, там девочки.
Девочки выбежали, стоят у леса и машут издалека платками.
— Виват! — приветственно кричат им мальчики.
Они бы с удовольствием свернули, но ведь в Вильгельмувке их ждет ужин.
Еще мостик, кусочек леса, луг, поляна. Прибыли.
— Смотрите, неженки: вы на телегах приехали, а мы пешком шли!
Ужин, молитва, умыться с дороги — и быстро в постель. И тогда всем скажут, что будет завтра.
Мальчики торопливо умываются и один за другим ныряют в кровати: интересно же, что воспитатель расскажет о завтрашнем дне. Быстро умываются, быстро укладываются — мальчики еще не знают друг друга, и им нечего друг другу сказать. Им бы улечься поскорее: они пока стесняются и не думают о шалостях, ведь это только первый вечер.
В первый вечер неправильно было бы залезть под кровать и хватать всех проходящих за ноги, или притаиться в раздевалке и завывать как привидение, или спрятать подушку Томека, как будто ее украли.
— Все легли?
— Все.
И воспитатель начинает рассказывать, что будет завтра.
— Утром шуметь нельзя, пока я не войду в спальню и не скажу «доброе утро»; получите одежду, потом вас взвесят, постригут ногти, покажут колонию.
Чем дальше, тем скучнее:
— Вы должны друг другу уступать, не драться, не обзываться, одежду не портить, животных не мучить, к девочкам не приставать. В первую неделю многие как натворят дел — и совершенно напрасно: разве не лучше вести себя хорошо?
Воспитатель говорит так неинтересно, а мальчики устали с дороги, поэтому все меньше становится тех, кто слушает, и все больше тех, кто уснул.
Убедившись, что усыпил мальчиков продолжительной речью, воспитатель уходит в свою комнату, оставив на всякий случай окошко в спальню открытым.
Сосны тоже уже знают, что приехала новая партия детей, и тихонько шумят:
— Завтра будет весело!..
Глава вторая
Министр в голубой рубахе. — Мальчики уже знают Бочана. — Косерадзкому одежка мала, а Заремба удрал.
Пять часов утра. Наверняка после вчерашней дороги все еще спят? Как бы не так! Половина спальни уже болтает, смеется, бегает, с нетерпением ожидая команды «подъем».
— Ты где живешь?
— Как тебя зовут?
— Ты который раз в колонии?
Шепот то и дело прерывается смехом, идет важная работа: мальчики присматриваются друг к другу, знакомятся — долго ли продлится эта дружба?
