Лето в маленькой пекарне - [77]

Хаклу не хотелось сейчас отвечать ей. Как не хотелось признаваться себе в том, что он в обозримом будущем никуда не уедет, он застрял на ферме, и даже если бы каким-то чудом объявился Дюбоз, ему, Хаклу, все равно нужна была работа, чтобы они с Полли могли протянуть долгую зиму в Корнуолле. Ведь из статьи было совершенно ясно: Полли вообще не зарабатывает денег. А они жили в башне маяка, требовавшей утепления, и вообще там нужно было многое сделать, чтобы это место стало по-настоящему пригодным для жизни. Им нужны были деньги! Им нужны были деньги, черт побери! Хакл любил Полли, но сможет ли она добиться успеха? Что-то непохоже. Действительно непохоже. Хакл долго смотрел на фотографию и прикидывал: как сообщить ей, что он еще не скоро вернется домой и чувствует себя так, словно разрывается пополам?

Хакл целую вечность не мог дозвониться до Полли. Он предполагал, что ей сейчас все звонят, высказывая свои соображения. И надеялся, что их мысли позитивны. Наконец звонок прошел, звук был металлическим и очень далеким…

– Привет! – сказал Хакл. – Кто эта невероятно горячая штучка в том журнале?

– Ты серьезно? – спросила Полли. – Вообще-то, меня сравнивают с доброй самаритянкой. Кроме тех двух странных парней, которые написали на веб-сайте газеты, что хотели бы жениться на мне, потому что любят хлеб и одиночество.

– Хм… – промычал Хакл. – Ну, ты должна была улыбнуться.

– Правда?

– Мне нравится, когда ты улыбаешься.

– Уж очень статья коварная.

– Но хорошая.

– Так ли?

Возникло неловкое молчание. Это было что-то новенькое для них.

– Впрочем, не важно, – произнес Хакл. – Потому что… ну, здесь уже все идет неплохо. Я наладил работу на ферме. Определенно.

Снова пауза.

– Что ж, – сказала Полли, – прекрасно.

– И понимаешь, я уверен, что для тебя это начало чего-то нового…

– Надеюсь, – ответила Полли.

Они оба надеялись.

Глава 18

На самом деле долго ждать не пришлось. В понедельник машин немного прибавилось.

Во вторник возникла очередь.

– О боже! – воскликнула Полли тем утром.

Приехавшие люди совсем не походили на тех, кого она обслуживала прежде.

Они были энергичными, они засыпали ее бесконечным множеством вопросов о процессе выпечки, об ингредиентах и их происхождении, обо всем на свете. Они были, как сказала Селина, пришедшая позже и оставшаяся, чтобы помочь, гурманами, людьми, которым нравится лишь все самое редкое и новое. А Полли, судя по всему, оказалась для них открытием. Многие из них обращались с зерновым хлебом, который Полли выставила на пробу, как с вином: они долго разжевывали кусочек, так и эдак вертя его на языке, или мяли пальцами, гудя что-то себе под нос. И все мужчины были бородатыми.

Полли отправила Кейт сообщение, восторженно благодаря ее, а Кейт написала в ответ, что благодарить не за что, Полли заслуживает внимания, известности, успеха и это действительно ей необходимо. Что, конечно, было правдой.

Другой странностью было то, что многие клиенты Полли не продолжали путь в Маунт-Полберн, несмотря на ясную погоду и отлив. Они просто заворачивали на парковку, покупали какой-нибудь хлеб – чтобы похвастать, решила Селина, – и тут же уезжали. Еще появилось немало серферов, в которых Полли смутно признала приятелей Рубена, и все они покупали теплые буханки и маленькие баночки масла, чтобы взять их с собой на пляж, но открывали пакеты, как только те оказывались в их руках. Так поступало большинство: хлеб вкуснее прямо из печи, когда его жадно кусаешь, и маленькие зернышки застревают в зубах, и солоноватая корочка хрустит, разламываясь, а мягкая середина отдает восхитительное тепло и на мякише тает масло.

– Это ПОТРЯСАЮЩЕ! – громко заявил один из серферов, что порадовало Полли.

Но самым удивительным, впрочем, было то, что в каждой машине, проезжавшей мимо или заворачивавшей на стоянку, сразу открывались окна, люди выглядывали, стараясь понять, что происходит, – как будто самого факта очереди было достаточно, чтобы вынудить их остановиться. Ощутив аромат свежего хлеба, плывущий над стоянкой, они тут же решали, что им тоже его хочется, их дети определенно изъявляли желание полакомиться, и по ветру летели крошки, а Полли испытывала нечто такое, чего не чувствовала уже очень долго: настоящую радость, оттого что она кормит людей домашней едой, натуральной, качественной, видит, как они улыбаются от удовольствия, вдыхая теплый аромат, разламывая корочку или нажимая на пышную середину каравая… На одно мгновение она увидела в них проголодавшихся детей, какими они были когда-то, – школьников, прибежавших домой в холодный день и требующих тостов, – или молодую пару, припоминающую, как чудесно они путешествовали по Италии, прежде чем вступить в брак и взвалить на себя груз ответственности за семью, и в первый раз попробовали фокаччу, сидя на солнышке… Подавая булочки, быстро укладывая большие буханки в бумажные пакеты, Полли все распродала к половине двенадцатого и вдруг обнаружила, что должна закрыть фургон. У тех, кому не повезло, вырвался тяжкий вздох разочарования. Селина заявила, что это определенно хороший знак в тот момент, когда люди начинают расходиться.