Лето у моря - [25]

Но он сделал заключение, что, наверное, еще не способен любить кого-то вот так, как она, всепрощающе и отдаваясь этому чувству без остатка. Да и как он введет ее в свой круг? Знакомьтесь, это моя кузина и одновременно любовница… Он представил косые взгляды однокурсников, знакомых, которые непременно будут обсуждать эту новость друг с другом, вероятно, сочтут его едва ли не извращенцем: мало ли вокруг обычных девушек? И где гарантия, что очарование их отношений и эта летняя страсть не кончатся после отъезда? Все с легкостью может поглотить быт, возвращение к реальности, да и занятия скоро, на носу переэкзаменовка… Нет, не место ей в его привычной жизни, как не место и ему рядом с ней.

Он то вскакивал на ноги, то снова падал на песок. Порой сам себе казался чудовищем: как же он мог переспать со своей сестрой, пусть даже двоюродной? Потом вдруг ясно осознавал, что больше не сможет без нее, без ее трепетного тела, так чутко отвечавшего всегда на его прикосновения, без ее теплых губ, бездонных глаз, в которых он тонул, запаха ее волос, в которые он так любил зарываться лицом… Что за наваждение! Ее образ преследовал его, не давал сосредоточиться…

Он взъерошил волосы руками. Как же сказать ей обо всем этом? Как предложить прервать их роман, хотя бы на время? А ведь это выход! Они разъедутся, начнутся занятия, не до любви уже будет… Потом посмотрим, время все расставит на свои места (где-то он уже слышал эту фразу), может, она кого-нибудь встретит, влюбится, забудет своего кузена и их безумный летний роман. Точно! Он предложит ей расстаться на неопределенный срок, якобы проверить, так сказать, их отношения на прочность, объяснит, что так будет лучше и правильнее для всех. Тогда и отцу ничего не нужно будет рассказывать. Зачем?.. Но вдруг она не согласится? Устроит сцену со слезами — то, чего он просто не выносит? Ладно, там видно будет, уж как-нибудь он ее уговорит. И попросит Бланш, чтобы молчала пока.

На душе сразу стало легко, как будто камень с плеч! Он был безмерно доволен собой: как же, подумал, поразмыслил, все взвесил и принял настоящее мужское решение — проверить их отношения временем! Жестокая мысль о том, что он собирается просто-напросто обмануть ее, в его голову тогда не пришла. И уж конечно он не казался себе бессердечным эгоистом.

Теперь ему оставалось только ждать их возвращения, но с принятым решением это было несложно. Пролетели день, ночь, в которую он спокойно спал, наступило утро. Он проснулся около девяти, позавтракал, искупался в море.

Около полудня к коттеджу подъехала машина кузины. Он вышел встретить их.

— Привет, сын! — обрадовался ему отец. — Как ты тут без нас?

— Соскучился, — он помогал отцу вытаскивать вещи из багажника, а сам поглядывал на нее. — Как отдохнули?

— Замечательно! Правда, маленькая неприятность с машиной, но ничего, уже все в порядке: сегодня ее вернут. Моник очень обрадовалась моей племяннице, посетовала, что тебя не взяли, но я объяснил ей, какой ты у меня серьезный парень! Ладно, пойду прилягу…

— Надеюсь, что серьезный, — многозначительно вставила Бланш и вслед за отцом вошла в дом. Наконец-то он остался с кузиной наедине.

— Привет, — он обнял ее, — как ты?

— Привет, — выдохнула она, — мне до сих пор не по себе.

— Бланш тебя ничем не обидела?

— О, что ты! Она была очень милой, сказала, что понимает меня, хотя и не совсем одобряет. Ну, ты понимаешь…

— Да, конечно. А отец? Он…

— Знает ли он? Нет, Бланш ничего ему не говорила, это точно. Иначе, я думаю, он бы так не веселился.

— Это верно, — согласился он.

— Я хочу в море, — сказала она, — сегодня наш последний день, дядя говорил, что завтра утром мы уезжаем.

— Пойдем вместе, — он взял ее за руку.

— Я иду с вами, — раздался спокойный голос Бланш, внезапно появившейся на ступенях. — Что застыли? Одних я вас не оставлю, хватит. Сейчас быстренько окунемся, отдохнем с дороги и будем готовиться к прощальному ужину.

Она взяла кузину под руку, и они стали спускаться в бухту. Делать нечего, он пошел за ними. Бланш ни на минуту не отходила от нее, не давая никакой возможности остаться им наедине. В конце концов, он не выдержал:

— Слушай, — осторожно начал он, — ну что ты так беспокоишься? Дай мне с ней поговорить, просто поговорить, ладно? Или ты думаешь, что я маньяк? Накинусь на нее у тебя на глазах?

Кузина покраснела.

— Хорошо, маньяк, — усмехнулась Бланш, переворачиваясь на спину. — Можете поплавать у берега, но с двумя условиями: руками друг друга не трогать, далеко не заплывать.

— Детский сад, — буркнул он, поднимаясь на ноги.

Но когда они вошли в море, он сразу притянул ее к себе. Она уперлась в его грудь руками:

— Что ты делаешь? Я думала, ты правда хочешь поговорить, обманщик!

— Очень хочу, — поцеловал он ее в соленые губы, — ты даже представить себе не можешь, как сильно хочу! Но не сейчас, перед ужином, хорошо?

— Разве я могу отказать тебе хоть в чем-то? — тихо сказала она. — Целуй же меня, целуй сильнее!

Они целовались, как сумасшедшие подростки, и волны накрывали их с головой, а на берегу бесновалась Бланш:

— А ну-ка немедленно выходите! Как вам не стыдно! Хотя бы меня постеснялись!