Лето сухих гроз (Хроники Черной Земли, 1913 г.) - [13]
— Но, Холмс, этот русский следователь нашел убийцу и обнаружил мотив. Преступление раскрыто по всем статьям.
Холмс не ответил.
— Полноте, друг мой. Случившееся никоим образом не умаляет вашей славы. Молодой щенок ухватил кость лишь потому, что она была ближе к нему, да еще на виду. Помните дело о баскервильской собаке? Так вот, представьте, что до вашего приезда в Баскервиль-Холл чудовище подстрелил какой-нибудь местный охотник.
Холмс наконец рассмеялся.
— Право, в этом что-то есть. Скажите, Ватсон, а почему вообще вам пришел на ум случай с баскервильской собакой?
— Ну… Неосознанные воспоминания… Нынешний случай чем-то схож с тогдашним: замок, старый вельможа, молодой вельможа, ночные кошмары, удаленность от города… Согласитесь, сходство немалое, словно зеркальное отражение.
— Вы совершенно правы, — серьезно, даже торжественно произнес Холмс. — В который раз я убеждаюсь в проницательности ваших суждений. Вы спать хотите? — неожиданно спросил он.
— Я все время хочу спать. С самого утра. Но вот так, чтобы лечь в постель — нет. В Лондоне сейчас пьют пятичасовой чай.
— А мы будем вечерять.
Я знал — бесполезно расспрашивать Холмса о чем-либо. Он не любил незавершенности, торопливой, неряшливой работы. Преждевременный вывод может подмять под себя новые факты, порой дающие делу совершенно иной поворот. Нет, Холмс ждал последнего факта, каким бы незначительным он ни казался, и только тогда, трижды, четырежды проверив цепь умозаключений, он ошеломлял блестящим феерическим финалом.
Сейчас он выжидал. И ему, возможно, понадобится моя помощь.
Поэтому я заказал слуге побольше крепкого кофе и приготовился бодрствовать.
Не в первый раз нам с Холмсом приходилось коротать ночь вдвоем, но я не помню, чтобы это происходило в столь комфортных условиях. И тем не менее я не находил себе места. Полистав несколько французских романов, я понял, что беллетристика меня не занимает вовсе. Холмс подсел к чудесному кабинетному роялю и начал извлекать из него звуки настолько дисгармоничные, что надолго меня не хватило.
— Извольте, Ватсон, — в ответ на мой протест он начал играть вальсы Штрауса-сына. Прекрасная музыка, прекрасное исполнение на прекрасном инструменте, но с того вечера я невзлюбил вальс и вряд ли переменюсь к нему до конца ниспосланного срока бренной жизни. Да и Холмс, судя по всему, удовольствия не получил. Внезапно, на середине фразы он бросил музицировать.
— Который час, Ватсон? — вопрос выдавал его напряжение.
Часы, большие напольные часы стояли позади него, стоило лишь обернуться, но он предпочел — подсознательно, разумеется, — переложить ответственность за время на меня.
— Четверть одиннадцатого.
— Рано, Ватсон. Как рано.
На наше счастье, в холле нашелся шахматный столик и фигуры.
Признаюсь без лишней скромности, в клубе меня считают сильным игроком. Я основательно изучил теорию, неплохо знаю дебюты, и сыграть со мной вничью почетно. Холмс же относился к шахматной игре, как к утомительному времяпрепровождению, и обычно избегал играть. Запас нервной энергии ограничен, утверждает он, и лучше его потратить на более серьезные занятия. Садился за доску он редко, в случаях вынужденного бездействия, партию начинал ходом королевского коня и в дальнейшем вел борьбу так, словно никаких руководств не существовало вообще. Это, однако, не помешало ему выиграть партию у чемпиона Лондона, которого привел к Холмсу его брат Майкрофт — дело касалось пари. Но, к трагедии шахмат, карьера игрока не прельщала моего друга.
Сегодня ни Холмс, ни я не вкладывали страсти в игру. К полуночи мы только-только сделали по дюжине ходов, и на доске сохранилось зыбкое равновесие, равновесие европейских держав этого жаркого лета.
Пробило полночь, давно ушел отосланный слуга; samovar остыл; уснули, кажется, обязательные шорохи деревенской жизни; редкий стук передвигаемых фигур являл гармоничное сопровождение наступившей ночи.
Выпитый кофе заставлял мое сердце стучать быстрее обыкновенного. Холмс то и дело стирал бисеринки пота с висков. Раскрытые окна плохо спасали от духоты, а ночные мотыльки если и залетали в холл, то лишь затем, чтобы броситься под потолок и, распластав крылышки, притвориться листочками. Пламя наших свечей их не влекло.
Пока Холмс раздумывал над ходом, я, кажется, задремал, поскольку слышал и вой баскервильского чудовища, и тяжелое дыхание трясины, и рыдания миссис Стэплтон, и мои слова утешения, жалкие и нелепые.
— Ватсон, проснитесь! — Холмс тряс меня за плечо.
Я взглянул на часы — пять минут второго — и, наверное, покраснел.
— Сам не знаю, как заснул.
— Ничего, Ватсон, зато отдохнули.
Случайно я поднял глаза. Комната была задрапирована живой тканью. Сотни, тысячи мотыльков усыпали потолок и верхнюю часть стен.
— Любопытно, не правда ли? Я нарочно не закрывал окно, — ни следа сонливости не было на бодром лице Холмса. — А теперь, Ватсон, готовы ли вы сопровождать меня?
— Я вам понадоблюсь?
— Наверняка.
— Тогда я готов.
Холмс загасил свечи. Мы осторожно, стараясь не шуметь, покинули «Уютное».
— К замку, Ватсон, — вполголоса позвал меня Холмс.
На фоне белесого от луны неба замок высился черной громадой.
Сгорев в пламени ядерного инцидента 2026 года, герой воскресает в прошлом. В 1972 году. В себе — восемнадцатилетнем. Почему? Зачем? Получить от жизни то, что он по тем или иным причинам недополучил? Или есть какая-то сверхзадача? Вторая книга — «Выбор Пути» — здесь: https://author.today/work/149782.
Иван Федорович Фокс, бывший олимпийский чемпион по биатлону, зафрахтован на три месяца в качестве тренера для дочери известного олигарха-миллиардера Романова. Почему бы и нет? Деньги (а деньги немалые) отставному спортсмену явно не помешают. Только вот живет Романов в очень необычном месте: в огромном замке посреди глухой сибирской тайги, невесть для чего построенном сразу после войны пленными немцами под руководством загадочного генерала Козленко (которого по слухам боялся сам Берия). Сам миллиардер — человек тоже не совсем обычный: вместо того, чтобы покупать яхты и футбольные клубы, занимается он научными разработками.
Вторая книга "Переигровки" Чижик теперь на втором курсе мединститута. Жизнь прекрасна, но этого мало. Нужно искать новый путь. Свой. Выбираться из наезженной колеи. Потому что наезженная колея ведет прямиком к Судному Дню. Первая книга здесь:…
Чижику бросил вызов Джеймс Роберт Фишер. Что ж, отчего бы и не сыграть с ним матч? Но за шахматами стоит политика: и Фишера, и Чижика хотят видеть лишь послушными фигурами. Теми фигурами, которые не грех и пожертвовать, если дело того потребует.
Тысяча девятьсот семьдесят шестой год. По решению конгресса ФИДЕ Израиль проводит Всемирную Шахматную Олимпиаду. Одновременно ливийский лидер полковник Каддафи проводит супертурнир в Ливии, пригласив ведущих шахматистов мира и тем самым обезглавив команды-участники Олимпиады. Тому способствуют невероятные призовые: даже занявший последнее место участник получит приличную сумму, победителей ждут суммы чрезвычайные для шахмат. И план срабатывает. На турнир съезжаются абсолютный чемпион Роберт Фишер, чемпион мира ФИДЕ Анатолий Карпов и, конечно, Михаил Чижик. Все только начинается.
Трис живет обычной жизнью семнадцатилетней девушки, но все меняется, когда незнакомый парень просит ее о странной услуге. Он и его команда являются чем-то вроде ангелов правосудия, помогая слабым и угнетенным отомстить своим обидчикам. Но так ли уж невинны те, кто обращается к ним за помощью? И кто тогда судит их самих?
«Меньше знаешь — крепче спишь» или всё-таки «знание — сила»? Представьте: вы случайно услышали что-то очень интересное, неужели вы захотите сбежать? Русская переводчица Ира Янова даже не подумала в этой ситуации «делать ноги». В Нью-Йорке она оказалась по роду службы. Случайно услышав речь на языке, который считается мёртвым, специалист по редким языкам вместо того, чтобы поскорее убраться со странного места, с большим интересом прислушивается. И спустя пять минут оказывается похищенной.
Он: Я всё ещё её люблю. Любил, даже когда думал, что она с другим. Запретил себе о ней вспоминать, запретил мечтать. И вот она стоит передо мной, среди дворцовой роскоши. Авриэль Роннер, фрейлина новой императрицы. И она свободна! Она: Я фрейлина её величества и вполне довольна своей жизнью. Только в городе начала твориться сущая чертовщина, которая не дает мне покоя. А ещё этот странный командир дворцовой стражи и его навязчивое внимание… Только этого мне не хватало!
В рассказе «Перевал» журналистка отправляется в экспедицию в Уральские горы, чтобы выяснить причину гибели советских альпинистов, где находит секретную воинскую часть и оборудование, предназначение которого, в свою очередь, также может претендовать на звание загадки века. В рассказе «Билет на спасение» главный герой выигрывает в лотерею, получая право безнаказанно совершить одно преступление, и замышляет крупную кражу, но его девушка попадает в беду. Сможет ли он уступить ей свой билет? В рассказе «Небо завтрашнего дня» на пороге экологической катастрофы героине предстоит решить, готова ли она спасти свою жизнь ценой жизни сына?
За ветхим окном деревенского дома в тени ночного зимнего сада бродит уродливый призрак. Это приводит в состояние ужаса городского парня, оказавшегося заложником этого дома. Теперь ему предстоит разобраться: к чему ведет такое соседство – к гибели или спасению? А может это и не призрак вовсе?
После катастрофы звездолёта осталась в живых только маленькая девочка – потому что мать отдала ей свой кислород. Когда девочка повзрослела, у неё обнаружился неожиданный дар. Благодаря этому она попала в команду космических спасателей. Но для работы спасателем одних технических знаний мало. Космос подкидывает такие загадки, которые разгадает не каждый детектив. Выяснилось, что повзрослевшая девочка успешно справляется и с этими проблемами. В процессе написания.
Василий Щепетнев, литератор из Воронежа, уже известен нашему читателю по повести «Ночная стража» («УС» № 10, 1991).Новую свою работу автор предваряет так: «Замысел рассказа появился после того, как знакомый психиатр рассказал мне о случае групповой ликантропии (оборотничества), имевшего место в одном из сел Воронежской области. По мнению психиатра, ликантропия в тех условиях явилась патологической защитной реакцией психики, делающей возможным переход к каннибализму и тем самым дающей шанс на выживание.
1936 год. Советская Россия поставила цель — окончательно решить «религиозный вопрос». Группа военных сапёров, подкреплённая особистами НКВД и райуполномоченным по борьбе с религией, прибывает в воронежское село, чтобы устроить показательный взрыв местного православного храма. Мероприятие должно совершиться в торжественной обстановке и при большом стечении народа. Но, странное дело, ещё совсем недавно многолюдное село оказалось практически безжизненным. Куда могли подеваться все люди? Предстоящая ночь даст страшный ответ на этот вопрос.
Врача отправляют в командировку в село, находящееся в зараженной радиацией зоне, для проведения профилактических мероприятий с населением. Странные болезни, мутации у людей и животных, отряд подозрительных “саперов” — все это ждет доктора Петрова в захолустном поселке с разрушенной церковью и пустым пионерским лагерем.
Эпоха начала коллективизации. В зажиточное воронежское село на летнюю практику приезжает студент-комсомолец из города. По трагическому стечению обстоятельств в этот день противники коллективизации убивают девушку-комсомолку, дочь главы местного сельского совета. Торжественные похороны назначены на третьи сутки, а пока тело перенесено в здание бывшей церкви, превращенной в клуб. Местная комсомольская ячейка принимает решение нести посменную вахту возле убиенной соратницы. Но после первой же ночной смены нёсший вахту странным образом пропадает.