— Вы прекратите за чужой счет вылезать на первое место! — сказал Лучик, имея в виду всю комиссию да и Ольгу Петровну в придачу. Хотя острила одна Ветка.
Надо было как-то выходить из положения, и Алька сказал, показывая всем тоном, что он шутит:
— А почему лужа не выпита? А почему трава с дорожек не съедена? А почему…
— А ты вообще молчи… гном!
Алька на секунду замешкался… По существу, он попал в безвыходную ситуацию: за оскорбление надо было драться, но не с Лучиком же! Получатся какие-то слон и моська. Так девчонки иногда лезут с кулаками на ребят, зная, что им ничего не грозит. И он замешкался.
— Не бойся, — вдруг сказал Осипов. — Мы ему сейчас вломим!
Дурацкая ситуация. Во-первых, двое на одного. Во-вторых, какая же драка при воспитателе, да еще при Ольге Петровне! В-третьих, Осипов понял, что «гном» для Альки — оскорбление. В-четвертых, это «не бойся», на которое Лучик пренебрежительно улыбнулся…
— Я вообще никого не боюсь, запомни это, Осипов! — И Алька пошел прочь. Плохая история!
— Рома, — дружелюбно сказала Ветка, — ты когда последний раз менял опилки у себя в голове? Залежались ведь.
Очень неплохой ответ. Но возвращаться было уже как-то нелепо.
Алька остановился лишь у самого леса. Здесь вступал в силу «закон границы», который он, старый житель «Маяка», не стал бы нарушать ни в коем случае.
Осознав себя ветераном и вообще цветом лагеря, он подумал, что ему надо бы вернуться в комиссию по чистоте. Невольно Алька ощущал себя ее председателем. Да уж чего теперь возвращаться! Оставалось осмотреть лишь их собственную территорию — второго отряда.
Тогда он решил сходить на место несостоявшегося боя и сказать этому Ромке, чем нормальная принципиальность отличается от ненормальной тупости.
На лавочке перед домиком первого отряда сидел разниматель драк Вадим Купцов и читал «Советский спорт». Это уж как закон: идешь куда-то разговаривать по-крупному, обязательно наткнешься на Вадима.
— Ну так что? — спросил Вадим. Он был, как и следовало ожидать, в курсе дела.
Алька пожал плечами:
— Знаешь, Купец, я вот никогда не мог понять, для чего это в метро говорят: «Станция конечная, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны». Вроде и так понятно, да? Раз конечная, то уж поезд дальше никак не пойдет. А раз дальше не пойдет, то сидеть там нечего, точно? А все же говорят.
— Ну и для чего? — Вадим улыбнулся.
— А для таких, как ваш Рома преподобный. Которые в юморе как таракан в телевизоре!
Вадим засмеялся:
— Ладно, знаешь что… Ты тоже галоши не заливай. Хочешь «Спортик» почитать?
Алька взял «Спорт». Он не очень уважал это чтение. Но зато уважал Вадима Купцова: и за его ветеранство, и за многое другое.
Рассеянно просмотрел он заметку, где с большой торжественностью писали про победу «Спартака» над затюканной «Зарей», перевернул страницу. И глаза его уперлись в объявление: «Школа-интернат спортивного профиля № 6 принимает юношей и девушек, рост которых (7 — 8-е классы) — 170 см, (9 — 10-е классы) — 180 см.
Заявления принимаются до 10 июля».
Он отложил газету, встал и, ни слова не говоря, пошел от удивленного Купцова.
Не в том было дело, что он опоздал с заявлением — он туда бы и не пошел, а в том, что никогда ему не иметь такого роста. Ну и день сегодня! А ведь еще только утро… «И чего это я все бегаю куда-то, бегаю…» — подумал Алька.
У входа на отрядную терраску его высматривала Ольга Петровна, для виду теребя журнал «Клуб и самодеятельность».
— Слушай, Алик… Что с концертом будем делать?
Они обменялись взглядами. Причем с Алькиной стороны взгляд был подозрительный: попробуйте только меня пожалеть! Но он имел дело с опытной маскировщицей. И потом, через пять дней действительно «День эстрады», и Алька действительно король по самодеятельности.
— Как ты себе это представляешь? Нужно три-четыре номера.
— Не знаю. — Алька пожал плечами. — Но лично мне надоело, когда дети противными голосами читают стишки.
Ольга Петровна тотчас забыла, зачем она затеяла этот разговор, и ринулась уже в настоящий бой. Дело в том, что она очень любила литературные монтажи, они ей казались интересными и выигрышными, к тому же обеспечивали очки за массовость.
— Ну ты, Алик, тоже умен, как поп Семен: корову продал, гармонь купил!
— Чего? — удивился Алька.
— А очень просто! Если ты бракуешь какую-то идею, так надо выдвигать свою. Одним отрицанием сыт не будешь!
— А чего я-то, в конце концов? На сборе обсудим.
— Мнение сбора складывается из мнений каждого человека. А у тебя его нет!
Они были оба ветеранами «Маяка». Они ссорились, а сами отлично понимали высокую цену друг друга. И надежность в разных делах, а также и в переделках.
Знаете, что такое сбор типа «На солнечной поляночке»? Во время войны была такая песня. Теперь она исполнялась довольно редко. Но Ольга Петровна хорошо помнила ее. Она-то и придумала так называть сборы, которые устраивались в лесу.
Алька сборы любил: каждый может сказать и каждый на виду, и одним убежденным словом можно повернуть весь народ на новое дело.
Он любил сборы вообще. А лесные особенно. Когда-то, в младших отрядах, они напоминали ему что-то военное, партизанское. Теперь это чувство почти исчезло. А все равно хорошо было сидеть на лесной полянке и толковать о разных делах — негромко, чтобы не вспугивать попусту птиц. Если зимой ему вспоминалось лето, он обычно думал вот о таких минутах.
