Лето радужных надежд - [60]

Богдан просидел над ней часа два. Скользил взглядом по фотографиям и строчкам, иногда ставил лайки, пару раз даже рассмеялся. Это помогло ему как-то прожить те часы, когда думать о своем-реальном было невозможно, но нужно было чем-то занять мозг. Наконец он оторвался от экрана, потому что глаза стали болеть. Богдан оглянулся – и не обнаружил рядом чемодана. Он встал, потоптался вокруг скамейки, обошел навес остановки кругом – нет.

– Поперли! Вот люди! – хлопнул себя по бедру Соловей.

Он полез в карман куртки – кошелек и паспорт, к счастью, были при нем. Вместе с чемоданом пропали смена одежды и белья, электрическая бритва, туалетная вода «Lacoste» и некоторые мелочи. В общем, не стоило сильно огорчаться этой потере, да и смешно было бы огорчаться – на фоне потери бизнеса. Но Богдан искренне разозлился и злость его взбодрила.

Он почапал на вокзал, к кассам, увидел на табло, что следующий поезд пойдет через три часа, встал в очередь и тут же стал нетерпеливо топтаться на месте. Через пять секунд он почувствовал, что ему душно в этом высоком зале.

– А ведь паршивый в Домске вокзальчик! – воскликнул Богдан.

На него обернулись. Он ответил враждебным взглядом.

Духота никуда не делась, Богдан плюнул и пошел наружу. Он миновал и зазывавших его таксистов, и остановку автобуса, и просто пошел вперед по Красногвардейской улице. Вперед, вперед, вперед. Через переход и направо. Вперед и через дворы. Мимо детских горок и качелей. До супермаркета и налево. В переулок. На площадь. Кругом. До церкви. До набережной. До моста. До другого берега. Вдоль реки. Налево…

Он шел быстро, сунув руки в карманы, подняв плечи и чуть наклонившись вперед. Кто-то со стороны мог бы подумать, что этот подтянутый красавец с волосами цвета «перец с солью», в дорогой замшевой куртке, полный сил, спешит по важному делу. Так можно было подумать, если не заглядывать Богдану в лицо.

Он шел, куда глаза глядят, и так мерил ногами улицы, пока тени не стали длиннее. Посреди безвестного и запущенного зареченского сквера его бег прервал звонок Степы. Степа был первым, кому Богдан ответил.

– Привет! А я это, я хотел поделиться.

– Что такое?

– У нас как бы игра снова, угу, снова в топе.

– Как? Неужели она из него вылетала?

– Ну, вроде. На день, угу. А сейчас снова. Третье место в этой, в категории.

– Класс! – восхитился Богдан.

«В актеры мне надо было идти».

– Да, ну вот как бы это… Я прямо зверски доволен. Работает продвижение, угу. Только это…

«Про деньги хочет спросить. Я ж его давно обещаниями кормил. Говорил, сегодня перешлю… День истекает. Спросит Степа, а мне врать неохота. И кончится наша дружба. Давай, Степ, спрашивай».

– Как ты доехал? – спросил Степа.

Богдан почувствовал неожиданное облегчение от этой отсрочки.

– Роскошно! Только я не доехал. Встретил одного старого друга… – «Кстати, это идея! Вот что мне сейчас надо: напиться». – В общем, я решил задержаться еще на день.

– Аа… Хочешь к нам зайти вечером?

– Не в этот раз. Планы уже сложились, старый друг ждет, бутылка водки стынет – они отказа не примут.

Степа усмехнулся в трубку.

– Кстати, ты это, ты у нас сумку забыл. Угу, с книгами.

– Не до книг мне сейчас! – проникновенно ответил Богдан. – Забрось ее, что ли, к бабуле.

Он закруглил разговор со Степой, чтобы скорей позвонить Воеводину. Самая подходящая компания, чтоб нарезаться в зюзю!

– Михалыч! А давай, что ли, встретимся и дерябнем!

– Я только за, – обрадованно прогудел Воеводин. – Когда?

– Прямо сейчас.

Михалыч поперхнулся.

– Сегодня? Не, Толич, сегодня я пас. У меня до девяти вечера совет директоров. Понедельник – день тяжелый, понимаешь, день трезвости.

– Упускаешь золотые мгновения.

– Не-не.

– Я тебе сам насоветую столько, что потом десять директоров не разгребут.

– Хотел бы, но не могу.

– Черт.

С кем напиться? В родном городе вариантов было немного.

– Алло, Кеша! А если я к тебе в гости загляну?

– Приезжай, – сразу ответил Невзоров.

Богдан вызвал такси и через пятнадцать минут был рядом с Кешиным домом. Он зашел в ближайший гастроном, поводил взглядом по алкогольным рядам и остановился на самой дорогой водке. Он взял было пол-литра, затем подумал, что Невзоров, двухметровый лось, выдует эти пол-литра за полчаса и придется бежать за добавкой.

– Одна бутылка не звенит, а две звенят не так, – вспомнил Соловей присказку времен своей юности.

Он вышел из магазина с тремя бутылками в пакете. Они никак совершенно не звенели, потому что были в картонных, густо расписанных золотом коробках.

Когда Богдан позвонил в Кешину дверь, было уже около восьми вечера.

– Очень рад тебе!

Иннокентий наклонился и обнял Богдана.

– Ну! Телячьи нежности, – Соловей, потерпев секунду, отстранился.

– Ты меня чудом застал, я чемодан собираю, через пять часов…

– Встречай гостинцы, боярин, – перебил Богдан, поднимая пакет.

Кеша заглянул в него, и его брови поползли наверх.

– Ого! Масштабно. А где гусары?

– За всех гусаров мы с тобой. Давай выпьем, Кеш.

Совиное лицо Невзорова посуровело.

– Я говорил тебе. Я с июля не пью, завязал. Тотально и бесповоротно.

– Ну, еканый бабай!

– Сожалею, что я тебя расстроил, – чопорно сказал Иннокентий.