Лето радужных надежд - [55]

– Ах, теперь ты бедная-несчастная?

– Ты помнишь, что у нас семья? У нас сын!

– Этот сын – одно разочарование для меня.

Слова отца оглушили Богдана, как кувалда. Отец что-то еще шептал, но Даня не слышал. Потом зло зашипела мать. Потом отец вдруг сказал в полный голос:

– Достаточно!

Богдан приподнял голову, из темноты заглянул в высвеченную желтым кухню. Отец стоял в дверях, он раскинул руки, словно собирался взлететь, и повторил:

– Достаточно!

Мама – темный силуэт спиной к Дане – пыталась возразить, но отец сказал:

– Я ухожу. Я хотел уехать утром, но к чему ждать? Чемодан собран.

Мать пожала плечами.

– Как знаешь.

Отец исчез в темном дверном проеме, а мать отошла к кухонному столу и стала размеренно, медленно вытирать полотенцем вымытую посуду. «Сын – разочарование… Ухожу», – звенело в ушах Дани. Он сел спиной к стене, притянув к груди колени и обняв их. Звезды в ночи расплывались туманными каплями…

– Ты уснул?

Голос матери вырвал Богдана из полудремы. Он открыл глаза, скривился, встряхнулся. Мама – уже одетая, в длинном изумрудном платье с психоделическими сине-розовыми завитками, – нетерпеливо постукивала носком туфли по полу.

– Нет, – буркнул Богдан. – Вспоминал. – Поддавшись какому-то порыву, он добавил: – Вспоминал, как отец нас бросил.

Мама сделала круглые глаза:

– Что за ересь? Хватит киснуть. Едем!

Юля стукнула вилкой по бокалу, и над столом воспарил хрустальный звон.

– Так как за именинника мы уже пили, я предлагаю теперь выпить за его отца – за нашего замечательного Степу, – Степа при этих словах приосанился и, как мультяшный генерал, выкатил грудь колесом, – фантазера… который добился того, что его фантазия вышла на первое место в ЭппСтор!

Все загомонили:

– Потрясающе!

– Ого, уже на первом месте? Быстро!

– Это какая фантазия? Мобильная игра?

– Извините мою дремучесть, что такое «эйпстор»?

Степа принимал этот шум и плеск как амброзию, радующую его долго недоедавшую гордость. Говорите, говорите! Он только улыбался да щурился, да скромно качал головой, а жена, как толмач при важно молчащем после, объясняла родным, что вчера Степина «Дзынь-ляля» добралась до первого места и пока не собиралась его уступать, что первая – среди других игр, а русский ЭппСтор – это отделение крупнейшего сборища игр в Сети.

Яся бросил хмурый взгляд на собравшихся: эй, взрослые, почему это вы друг с другом треплетесь? Вы забыли, что главный – я?

Годовалый именинник сидел между мамой и прабабушкой, наискосок от Степы. Степа, увидев эти грозно сдвинутые бровки, потянулся к нему: «Быстрый!» – но Соловей-младший не стал слушать. Вместо этого виновник торжества дернул на себя скатерть, что было мочи.

Бокалы с вином и с водой, вилки и ножи, солонка, ваза с ирисами и собственная тарелочка Яси повалились и покатились с дребезгом вниз. Что-то упало в мягкую траву (хорошо, что они накрыли стол во дворе), что-то опрокинулось на белую скатерть, а Юлин бокал щедро окатил вишневым компотом ее воздушное светло-голубое платье. Поднялся всеобщий визг, охи, ахи, и только Степин отец хохотал до слез, прикрыв глаза рукой.

– Ярослав Степаныч, зачем вы бузите? – ласково спрашивал Степа. Он носил сына на руках по саду, пока другие восстанавливали порядок на столе. – Вы для нас – драгоценнейший поросенок на свете, угу. Голопоп-разумник, вот вы кто, атаман Щекастый на большой дороге…

Он погладил нежнейшую, персиковым пухом тронутую шейку малыша. Яся недовольно заерзал у него на руках и крикнул: «Мама!» С крыльца спускалась Юля, переодевшаяся в бежевые брюки и белый топ.

– С таким шустрым отпрыском надо носить хаки, – сказала Юлина тетя.

– Ремня ему не хватает! – сказал Юлин дядя. Все воззрились на него, как на помешанного, и дядя добавил: – Ну, как знаете…

– Пусть шалит, – взмахнула наманикюренной рукой Юлина мама, – он теперь сын мобильного магната.

Степа закатил глаза.

– Вуаля! Кто бы мог подумать! – Нина Яковлевна повернулась к нему. – Кто бы мог подумать, что этот лоб скрывает мозг Ротшильда?

– Тогда уж Цукерберга, – вставил Соловей-старший.

– Один черт. Сэ жениаль! Вы уже придумали, куда будете швырять миллионы?

– Ой, Нина Яковлевна, ну какие это, какие миллионы! – застонал Степа.

– Да-да. Так же ныл Ротшильд, я уверена. Рассказывайте. Вы спланировали поездку за границу? Или для начала – что? Новая машина? «Мерседес», «Феррари»?

Евгений Тимофеевич, отец Юли, закашлялся, смущенный бесцеремонностью жены.

– Для начала они купят бархатные, златом шитые подгузники, – тоном сказителя поведал Степин отец. – По моему совету, ибо важнее нашего наследника ничего на свете нету.

Евгений Тимофеевич решительно расчехлил гитару.

– Ничего на свете лучше не-ету… чем бродить друзьям по белу све-ету! Яся, подпевай!..

Когда Степа пошел в дом за горячим – запеченной в духовке курицей, его догнал отец.

– Как ты?

– Нормально. Ну, то есть… это, первое место – оно такое первое место! – вздохнул Степа. – Со вчерашнего вечера голова кругом, угу.

– Ты за деньги не волнуйся. У меня в понедельник будет поступление, я тебе переведу первым делом.

Степа улыбнулся отцу. Он и не сомневался. Люди из Like Ventures поторапливали его, спрашивали: когда? Боря Гребешков зудел – ну, так Боря всегда зудит, по причине и без. Если б они знали отца, как знал Степа! Уж что-что, а с деньгами отец не жадничал. Если сказал, до конца августа переведет, значит, переведет.