Лето радужных надежд - [32]

Требование венчуров и Борино им возмущение застали Степу врасплох. Если б не Боря, он бы даже не подумал об этом: подписал бы, согласился на то, что дают. Потому что главное – признание – инвесторы ему уже дали. Но друг сумел Степу задеть за живое. Одно дело – предлагать стартаперам честную сделку, а другое дело – держать их за простачков, готовых прыгнуть за блесной. Нет уж, на это Степа не подпишется! А поэтому, после некоторых раздумий, он позвонил ба.

– Я тут как бы… Ну да. Я это, конкурс выиграл, – сказал Степа, отъезжая от дома бабушкиной подруги.

– Поздравляю, – отозвалась Майя. – Что за конкурс? Какие-нибудь этикетки от колы собираешь и тебе дарят миксер?

– Ээ… нет.

– Только не говори мне, что пивной конкурс! Надругательство над почками. Нет? Слава богу. А что тогда? Пельмени, чипсы?

– Ба, ну ты почему сразу про ерунду, про ерунду такую? Кроме рекламных, конкурсов не бывает? Или это ты меня туда, сразу в эти, как их, записала? – Степа начал сердиться.

– Извини, дорогой мой, неужели это по работе? Я не знала, что у вас, у риелторов, бывают конкурсы! Вы все же не скрипачи.

Ба покривила губу и смахнула соринку со своего шелкового темно-синего рукава.

– Да, не скрипачи! Но не только у скрипачей, у меня тоже голова на плечах есть. Между прочим, угу.

– Хорошо… – вздохнула ба. – Давай с начала. Рассказывай, что за конкурс.

Степа засопел и уставился строго перед собой на дорогу, хотя усиленно таращиться на нее не было необходимости: они стояли в пробке перед светофором. Перешагивая через смущение, он начал:

– Ну, в общем, одна компания объявила конкурс для кодеров. Ну, для программистов значит, угу…

Спотыкаясь и мекая, он рассказал и разъяснил Майе историю того, как они с Борей ввязались в конкурс для разработчиков мобильных игр и что из этого вышло.

– Но разве ты умеешь?.. – изумилась ба. – Учился на онлайн-курсах? Нет, я не помню, чтобы ты мне говорил… Нет, каков шпион! Потрясающе. Значит, ты научился писать программы… А что она делает, твоя программа?

– Это игра. Подожди, я это, чем рассказывать, лучше… – Степа вынул свой мобильный и стал тыкать в экран.

– Следи за дорогой! – крикнула Майя. – Господи! Потом покажешь… Так, а что за конкурс? Молодые дарования?

Степа убрал мобильный и разочарованно скривился. Ба упорно не желала проникнуться его крутизной. Похоже, она полагала, что Степа выиграл что-то вроде конкурса домашних поделок для пятиклассников. Он перестроился в правый ряд, затормозил и включил аварийку.

– В чем дело?

– Не хочу, чтобы это. Не хочу, чтоб дорожное движение мешало тебе качать меня на руках.

– И в воздух чепчики бросать? – усмехнулась Майя.

– Извини, конечно, извини, но как бы повод имеется! Между прочим, всероссийский конкурс, и почти тысяча игр, а выбрали всего три – в том числе угу. Нашу. Мою. Моя идея, и как бы моя программа. Между прочим, днем и ночью я это самое! – завелся Степа. – А от моего друга – вся картинка, тоже нехилая. Угу. И не кто-нибудь нас выбрал, а да-да, с именем. Венчурная компания, которая не хрен собачий. Угу. Миллион рублей в нас хотят это. Вложить в нас. Миллион. Ексель-пиксель! Оценили нас, не то что ты! Эх! Этикетки от чипсов!

Ба положила впалую щеку на ладонь и смотрела на Степу изумленно.

– Довези-ка ты меня домой, Степаша, – тихо сказала она.

– Ты что? Ты как? Заболело? – всполошился Степа.

– Нет, – отрезала ба. – Вези.

Через десять минут они уже были в квартире. Майя прошла в солнечно-яркую гостиную и попросила Степу налить ей воды, откинулась в кресле, включила кондиционер, изгоняя из комнаты жару. А затем попросила Степу:

– Ну давай, показывай мне свою чудо-игру! Свой первый приз – показывай.

Степа с удовольствием открыл «Дзынь-ляля». Тыц! Смотри, бабуля, наслаждайся!

На экране возникло трехэтажное длинное здание с большими квадратными окнами. Даже без вывески «Школа № 1234» можно было догадаться о предназначении этого заведения. На оштукатуренной стене были размашисто нарисованы баллончиком граффити: «Химия sucks!» (от Степы) и «Селиверстова – дура!» (это от Бори). Камера быстро наехала на желтую стену. Асфальт у стены мелком был поделен на десятка два зон – больших и малых прямоугольников, квадратов, трапеций. У нижнего края экрана лежало три монетки по десять рублей.

– Смотри, – начал Степа, – это твой стартовый капитал. Пальцем по экрану – шурх! Бросаешь монетку об стенку. Угу. Видишь, отскочила, упала в большом квадрате? В нем написана его цена – два очка. Маленькие стоят дороже. Чем меньше квадрат, тем сложней попасть, тем дороже он стоит. Бросай снова! Еще одно очко у тебя. Бросай!..

– Интересно, – хмыкнула Майя.

– Да? – обрадовался Степа.

– Интересно, что ты спотыкаться перестал. Я про речь, про твои «угу-ага», «ме» и «бе». Как про игру заговорил.

– Аа… – Степа завис. – Ну, это как бы… Да. Я это… Бросай уже, ба!.. Ага! Монетка на линии! Если монета упала на линию, ты теряешь ее и теряешь половину очков.

– Моих трех очков? Грабительство! – возмутилась Майя.

– Бросай снова… Ого-го! Двадцать очков! Гениально!

Через десять минут Майя вернула Степе те- лефон.

– Безобразие. Подсаживаешься, как на игру в «пьяницу»… – ба со вкусом потянулась. – Последний раз я так забывала о времени… ладно, это пропустим. Ты понимаешь, что сотни детей уткнутся в свои экранчики и будут бездарно…