Лето длиной в полчаса - [8]

«Лёшка заходил, – подумал Артём с неудовольствием. После того как приятель принёс ему на реставрацию картину из запасника Эрмитажа, он старался больше с ним не встречаться. – Интересно, что ему надо?»

Артём сбросил с плеча дорожную сумку и только тут сообразил, что ничего не привёз из командировки. Вот крику-то будет! Ленка велела накупить побольше нормальных продуктов.

Мысль о жене умилила, потому что была связана с ощущением дома, уюта, душевного комфорта. Артём разулся и, не зажигая свет, прошел через тёмную гостиную. Он ощупью нашёл дверь в спальню, бесшумно повернул ручку. Деревянная створка медленно поплыла внутрь, открывая взгляду большую кровать, на которую падал лунный свет. Ленка спала в обычной позе, на животе, обняв подушку. А рядом с ней спал Лёшка Данч.

Видимо, в этот момент Артёма долбанул самый настоящий шок, потому что он вышел из спальни и проверил, в свою ли квартиру попал. По всему выходило, в свою. Когда сомнений не осталось, Артём сел на стул возле двери и задумался: что делать?

По идее, он должен дать в морду. Кому? Ленке или Лёшке? Наверное, обоим. Или хотя бы одному Лёшке. Но ничего подобного Артёму делать не хотелось. Злости не было – вместо неё внутри медленно подсыхала лужица мутной душевной усталости.

Посидев несколько минут, Артём вздохнул, встал со стула и нажал выключатель. Вспыхнула люстра, озарив комнату беспощадным ярким светом, а двое, спавшие на кровати, испуганно вскочили, вытаращив заспанные, ничего не понимающие глаза.

Мало людей знает, когда закончилась их семейная жизнь. Артём знал не только год и дату, но и точное время. Потому что, включив свет, он взглянул на часы. Была ровно половина третьего утра…

– Ты просто сводишь со мной счёты, – вдруг сказала Ленка.

Артём с изумлением посмотрел на бывшую жену и понял, что она знает, о чём он думал. Сначала его охватило чувство неловкости – совсем как в ту проклятую ночь, – потом он разозлился.

– Прости, но ты себя переоцениваешь.

– Так, – сказала Мадам, как бы подводя черту. – Ваши личные отношения меня не интересуют, это там, на улице… – Она махнула морщинистой дланью в сторону двери. – Теперь по поводу консультанта. Я считаю такие расходы излишними.

Ленка метнула в Артёма торжествующий взгляд.

– Пускай картину исследуют в реставрационных мастерских Пушкинского музея. Там тоже немало приличных специалистов, да и техника вполне современная. Через три дня результат экспертизы должен лежать у меня на столе.

С этими словами Мадам откинулась на спинку стула, давая понять, что аудиенция завершена. Ленка рванулась к двери, чуть не опрокинув отброшенный в сторону стул. «Импульсивность» – вот слово, которое Артём употребил бы в первую очередь, характеризуя бывшую жену. Пришлось раскланяться за двоих, задвинуть стулья под стол и двинуться к выходу, ощущая спиной неподвижный мертвенный взгляд Мадам. Интересно, сколько ей лет? Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? Такой хорошо просушенный экземпляр точного возраста не имеет.

Он вышел из кабинета, бесшумно притворив за собой дверь, и тут же столкнулся с Ленкой. Бывшая супруга ожидала его в приёмной.

– Знаешь, Ермолин, чего я хочу больше всего? – начала Лена. Красные пятна переместились с груди на её щеки. – Привязать тебя к пушечному жерлу и поднести факел с обратной стороны. Самолично.

Артём подхватил Лену под руку и потащил по коридору мимо изнывающей от любопытства секретарши Ниночки, которую Мадам недавно возвела в ранг «личного помощника» за добросовестное подслушивание и подглядывание. Втолкнул Лену в кабинет, захлопнул дверь и повернулся к ней.

– Прекрати истерику!

– Пошел ты на…!

Артём размахнулся, влепил бывшей супруге смачную оплеуху и тут же замер от ужаса. Первый раз со дня знакомства он поднял руку на Ленку и первый раз в жизни – на женщину. В ответ Ленка могла ударить его по голове телефонным аппаратом, могла ворваться в кабинет Мадам, продемонстрировать ей проступающую пятерню на лице и добиться отстранения Артёма от дела, могла дать парочку интервью бумагомаракам с жёлтым знаменем под мышкой и послать на… его профессиональную репутацию. В общем, могла многое. Несколько секунд Ленка тяжело дышала, очевидно, перебирая в уме все обозначенные варианты и придумывая новые, на которые у Артёма не хватило воображения. А потом её лицо вдруг сморщилось, скривилось, глаза, как колодцы, наполнились влагой, и началось половодье, размывающее все косметические ухищрения.

– А-а-а! – заревела Ленка. – И ты туда же, дурак… Да я тебя закопаю…

В этой угрозе было столько беспомощного детского бессилия, что Артёму захотелось провалиться сквозь землю. Он никогда не понимал, как можно ударить женщину или ребенка – в общем, человека слабее себя. Такая подлость. Ленка, конечно, его довела, но это не оправдание.

Он обнял её за шею и неловко прижал к себе.

– Прости меня. Я скотина.

– Это я скоти-и-ина, – продолжала рыдать Ленка. – Шлюха подзаборная. Сучка недобитая.

«Ну вот, приехали, – обречённо подумал Артём, поглаживая теплые волосы. – Живое доказательство теории Гоголя. Писал же классик о природе некоторых хамов, которые безумно уважают тех, кто их выпорет. Ленка, конечно, не хамка, но оказывается, чтобы добиться её уважения, вовсе не следовало заваливать жену цветами и ежедневно признаваться в любви. Легкая порка раз в неделю – и они до сих пор пребывали бы в счастливом законном браке».