Лето быстрых перемен - [61]

Смещаясь понемногу вдоль стены, я довольно быстро обошел свою камеру по периметру. Её размеры – примерно, три на пять метров – особо не впечатляли. Ещё больше разочаровало то, что комнатушка была абсолютно пуста, если, конечно, не считать меня и порядком надоевших наручников.

Как ни старался я нащупать что-нибудь из посторонних предметов по углам комнаты или просто у себя под ногами, увы, это так и не удалось. Пожалуй, единственным заслуживающим внимания открытием стал электровыключатель, который располагался на стене сантиметрах в сорока от двери. Сейчас он находился в выключенном положении.

Едва я успел закончить свои изыскания, как за дверью раздалось бездушное пиликанье мобильного телефона. Мелодия «Свадебного марша» в эти минуты прозвучала для меня, словно музыка инопланетян. Вслед за ней послышался заспанный тенорок тюремщика.

Уже через несколько секунд я опять был рядом с запертой дверью и, прижавшись к щели, вслушивался в доносящиеся до меня слова.

Этот подонок (я, конечно же, имею ввиду охранника-Недоучку), скорее всего, беседовал по телефону с женой или подружкой и, судя по заискивающим интонациям, боялся её ничуть не меньше, чем свою хозяйку Каперскую. В разговоре он всё время называл собеседницу Кисой или Лапой и, не переставая, бубнил ей про то, что в Новоарбатский магазин фирмы привезли из Германии партию скоропортящегося товара, который Людмила Алексеевна приказала срочно принять!

«Лапа, я по уши зарылся в чёртовы накладные и вряд ли разгребу всё это дерьмо до одиннадцати утра!», – озабоченно вещал Недоучка в телефонную трубку, но неизвестная мне Лапа-Киса, похоже, не очень-то верила в эти басни.

«Ну, какие девки в полчетвертого ночи?! Киса, с чего ты взяла?!!! – возмущался в ответ на очередную реплику Кисы-Лапы сонный Недоучка, пытаясь, во что бы то ни стало, успокоить бдительную подругу. – Запомни, я всегда думаю о тебе и только о тебе! Ну, ещё, может, о работе!».

Потом этот хмырь клятвенно пообещал своей девке купальник от Армани и поездку к её мамочке в ближайшие выходные. Судя по голосу, последнее обещание далось ему с превеликим трудом.

Через пару минут, прощаясь с Лапой, Недоучка несколько раз звучно поцеловал свою трубку, после чего за дверью вновь воцарилась тишина.

Некоторое время я настороженно вслушивался в это задверное безмолвие, а затем привалился спиной к стене и задумался над тем, как действовать дальше.

Кого-кого, а меня не требовалось убеждать в необходимости побега, потому что при сложившемся раскладе один лишь побег давал реальную возможность вырваться на волю живым. Вопрос заключался в том, когда и каким образом это следовало сделать?

Что касается подходящего времени, то оно, пожалуй, наступило, и дальнейшее промедление только снижало шансы на успех: во-первых, на улице близился рассвет, а, во-вторых, за дверью вскоре могли произвести смену часового и тогда, вместо тощего и сонного Недоучки, моим стражем вполне мог оказаться парняга со сломанным носом или, того хуже, рыжий монстр. Одно лишь воспоминание о рыжем вызвало у меня приступ сильной тошноты.

Мне следовало действовать, причем, действовать тотчас же. Этот немудрёный вывод быстро заставил позабыть о беззвучных рыданиях моего несчастного организма и полностью сосредоточиться на том, как перехитрить охранника.

Когда через несколько минут я начал тихо постанывать под дверью, ноги Недоучки рядом с консервной банкой даже не шелохнулись (я неотрывно следил за ними через дверную щель).

Пришлось сделать поправку на глубину сна тюремщика и застонать значительно громче. Это сразу же возымело эффект, потому что ноги в джинсах, сперва, нервно дернулись, а затем быстро исчезли из поля моего зрения.

В следующую же секунду послышался протяжный зевок Недоучки.

После этого я старался стонать не только громко, но и как можно противнее, подолгу мыча и подвывая, как если бы меня мучила острая и нестерпимая боль (что, кстати, было не так далеко от истины).

– Заткнись, паскуда, или оторву яйца! – услышал я вскоре злой визгливый голос охранника. – И так мне ночь испохабил!

Но я не внял требованию разбуженного надсмотрщика и заныл под своей дверью ещё громче и отчаяннее.

Разумеется, Недоучка не стал терпеть это вопиющее неповиновение. Матерно выругавшись, он сплюнул на пол и отправился наводить порядок. Я увидел через щель его приближение. В руке у охранника отчетливо позвякивала связка ключей.

Я ещё раз застонал, а затем, поспешно отпрянув от своей отдушины, затаился у стены рядом с выключателем, который в эти драматические минуты должен был сыграть роль приманки.

Когда Недоучка начал ворочать ключом в замке, меня вдруг вновь стала одолевать проклятая жажда и потому очередной стон скорее напоминал птичий клёкот.

Потом едва слышно скрипнула дверь и на её фоне нарисовалась сутулая фигура охранника. Парень решительно переступил невысокий порог и, глядя в темноту куда-то прямо перед собой, начал правой рукой нащупывать выключатель.

Драться скованными руками, конечно, неудобно, но когда от этого зависит твоя жизнь, особо не покапризничаешь.

Я с самого начала целил Недоучке в висок и, к счастью, не промахнулся: мой утяжелённый наручниками «суперкулак» угадал ему чуть правее уха и произвел на тюремщика впечатление, сравнимое разве что с прямым попаданием пушечного ядра. Парень зашатался, будто пьяный, и затем стал беззвучно оседать на пол.