Лето, бабушка и я - [14]
Сестра стоит, подбоченясь, и смотрит на мальчишку с этим своим прищуром, от которого молоко скисает.
— Вон, смотри, бегут уже наши. Так что стой и думай, как будешь свою шкуру спасать!
— А чего мне спасать — она машину поцарапала! — порядком струхнув, мальчишка продолжал все-таки стоять на своем.
Подбежали наши — кузен с друганами.
— И что он вякает? — уперевшись руками в колени, не мог отдышаться брат.
До меня дошло — кажется, у них свои старые счеты. Но это неважно, главное — они стоят за меня горой. В данный конкретный момент. Не верю, но молчу.
— Так, — надменно сказала сестра, — показывай, что там за царапина.
Мы подошли к машине, на крыле в самом деле длинная серебристая царапина. Я перепугалась еще раз — так, сейчас окажется, что я кругом виновата!
— Нет, ты идиот все-таки, — покачала головой кузина. — Мои ногти видишь?
И показала длинные тонкие пальцы с блестящими ногтями.
— Ну и что? — презрительно спросил обидчик, я в это время напряженно хлюпала носом.
Кузина наклонилась и провела ногтем по машине.
— Ну? И где царапина?
Все вперлись взглядами в указанное место: там было чисто.
— А у нее откуда могут быть такие ногти, чтобы пропороть железо, а?!
— А я знаю, может, она гвоздем сделала!
— Тогда покажи орудие преступления!
— А она, наверное, выбросила!
— А ты найди — сказал же, что видел!
— Да тут в траве фиг чего найдешь, чего это я искать буду!
Все зашумели.
— Ты ври, да не завирайся, а то кирпичом по башке получишь, а мы скажем, что так и было! — наседал кузен.
Мальчишка с позором бежал.
— Еще тебя поблизости увидим — не обрадуешься! — орали наши ему вслед и свистели.
Потом кузены посмотрели на меня. Я стояла с косичками одна выше другой, мокрым носом и переполненным благодарностью сердцем.
— Пошли уже, дурень, — сказала кузина и взяла меня за руку.
— Вот наглый жирдяй, — буркнул кузен и дал мне щелбана в лоб.
Может, завтра они все-таки возьмут меня адъютантом, а?
Бабушке мы о происшествии не рассказывали.
Рача
У моих кузенов была еще и своя собственная бабушка — Луба-бебо[4], которая жила совсем в другой деревне. Иногда Луба приезжала в гости, и две бабушки встречали друг друга с таким восторгом, как будто ближе и роднее в целом свете у них никого не было.
— Сватья, моя хорошая, моя золотая, с приездом! — раскрывала объятия моя бабушка.
Луба-бебо не отставала:
— Боже, Боже, что за свекровь у моей дочери, пусть у завистников глаза ослепнут!
Перед сном бабушка комментировала:
— Ну еще бы, у них в Раче такие гром-бабы, не приведи Господь, не свекрови, а кровопийцы! Конечно, где им найти такую, как я!
— Почему кровопийцы? — озадачивалась я. — Тетя смотри, какая нежная, она разве не рачинка?
— Исключения бывают из всех правил, и слава богу, — туманно объясняла бабушка.
Для детального изучения нравов Рачи мы однажды летом по приглашению Лубы-бебо поехали к ней в гости.
— Наша деревня в Раче лучше здешней, — доставали меня заранее кузены. — Тут дожди идут все время, и на речку идти за километр! А там… — И закатывали глаза.
Я запальчиво спорила, что лучше нашей деревни быть не может вообще ничего, так что пусть они уезжают к себе. Но проверить все равно было любопытно.
Бабушка набрала столько сумок, что не могла за один раз взять их все в руки, и, когда поздней ночью автобус оставил нас на освещенной лунным светом дороге, поругала собственное тщеславие:
— Едешь с ребенком, старуха, куда столько груза берешь!
Автобус уехал, смолк шум мотора, и вдруг на нас навалилась тихая ночь в горах. Луна приблизилась всем лицом, заливая стеклянным светом землю, и шелестели деревья, свивая клубок теней под ногами.
Сельская дорога шла в гору и делала крутые повороты. Ночной ветер провожал нас вкрадчивым поглаживанием щек, деревенские собаки недоуменно взлаивали и передавали дальше весть о незнакомых путниках, а мы передвигались медленно: бабушка брала две чугунной тяжести сумки и шла вперед, я садилась на две оставшиеся и дремала, мечтая о теплой постели.
Бабушка ставила под деревом свой груз и возвращалась за мной — теперь мы шли вместе, минуту бабушка отдыхала, потом снова брала свои сумки и уходила вперед, а я, подрагивая, садилась ждать ее в лунном свете, и так мы шли целую вечность. Казалось, эта ночь никогда не кончится, и эта дорога не перестанет бесконечно поворачивать вверх, и я проведу остаток жизни в полусне посреди лунного света.
Но все когда-нибудь заканчивается, и я уже не скажу с уверенностью, когда именно мы пристали к воротам, и Луба-бебо вышла с лампой, и причитала — как можно было ее не предупредить, она бы встретила, и бедный ребенок спит на ходу, и давайте я ужин разогрею, и зачем ты везла столько продуктов, сватья, как тебе не стыдно, мы тут и сами не голодные…
— Смотри, какие у них тут дворы красивые, — одобрительно сказала бабушка утром.
Поросший травой двор был обсажен ореховыми деревьями.
— А дом совсем не такой, как у нас, — поддакнула я.
Дом был наполовину каменный, наполовину деревянный, с ажурными перилами на веранде.
— Хороший домик, — оценила бабушка, — только у нас дерево быстро сгниет от дождей.
Бабушки ушли разбирать сумки, а я отправилась изучать окрестности и наткнулась на цыплят.
«Девять дней в июле» – сборник лиричной, ироничной, смешной и доброй прозы.Главное, что объединяет вошедшие в него рассказы и повести – это неунывающий взгляд авторов на жизнь. Даже в самых сложных, и, казалось бы, беспросветных ситуациях, есть выход. И пусть этот выход находится на том конце приснопамятного тоннеля – все равно стоит относиться к этому с юмором и пониманием. Просто потому, что так веселее житьПриятного вам чтения.
В обыкновенной жизни порой случаются поворотные моменты, которые выбивают человека из седла, повергают его в отчаяние и заставляют измениться – вдруг проявляются дремавшие до этого момента свойства: один, казавшийся сильным и грозным, покоряется судьбе и сдается, другой – беззаботный и легкомысленный – неожиданно обнаруживает стальной характер, третий, тот, кто был самым верным другом, предает любимых, четвертый же, наоборот, протягивает руку помощи врагу.Все истории, рассказанные в этой книге, – о людях в поисках счастья.Иногда приходится проделать немыслимо сложный путь, запутаться и заблудиться, потерять веру в себя, но все же выбраться к желанному берегу благодаря надежде.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.