Лето, бабушка и я - [12]
Почему все угрозы связаны с чьей-то неизбежной смертью?!
Нашей бабушке не справиться сразу с тремя протестантами — не хотите есть, ходите голодные! Она говорит, что на воздухе аппетит рано или поздно приходит сам собой, и иногда соглашается с тем, что можно перебиться просто хлебом с маслом. Бабушке главное — чтобы мы ели фрукты, которые она тоннами покупает у местных крестьян. И у них же можно купить жвачку из сосновой смолы — она твердая, горькая до ужаса, но зато — отлично чистит зубы от микробов, как говорит бабушка.
Я пробую отодрать янтарную, божественно пахнущую смолу с дерева — будут у меня свои запасы жвачки!
— Смолу варят в молоке, а сразу с дерева в рот ее пихать нельзя, — отбирает у меня брат липкую добычу и тут же тайком сам пытается жевать.
Ах, да. Кроме столовой, есть еще кузены.
После Москвы они не стали меня любить больше, но с братом отношения еще кое-как наладились — бойцовские качества в его компании ценятся высоко, несмотря на мой вызывающий презрение возраст. Есть надежда, что сегодня я влезу в доверие, и меня возьмут в штаб — который планируется сделать внутри стога свежего сена на большом лугу.
А кузина, ставшая за пару лет барышней с прической Мирей Матье, по-прежнему за человека меня не держит. Все только и твердят, какая она умная и удивительная — с утра до ночи сидит, уткнувшись носом в книжки, музыкой занимается и на олимпиадах побеждает.
Куда мне до кузины?! У нее тонкие пальцы, походка балерины, неприступный вид и острый язык. Мальчики почтительно глазеют на нее издалека и побаиваются даже поиграть с ней в бадминтон. А девочки ходят за ней хвостом и всё хором повторяют.
У меня все совсем не так. Я постоянно лохматая — как ни причесывает бабушка мои косы, — с ногами, разукрашенными болячками, и без признаков мозга в голове. Мало того — постоянно лезу к мальчикам, чтобы они взяли меня поиграть, а в одного из кузеновых приятелей даже влюбилась (он столичный, зовут Эдуард) и так ему надоела, что при моем появлении его сдувает ветром. С девочками дружба тут совсем не получается — они такие скучные и плаксивые, что лучше уж с бабушкой пойти постирать.
Единственное, что у меня есть завидного, — бабушка. Кузина уже много раз сквозь зубы цедила, что вот эту козявку бабушка любит больше всех и постоянно защищает, и что из меня вырастет, неизвестно!
Днем очень жарко, поэтому мы идем гулять в лес и там ищем грибы посреди влажного полумрака. За обедом повторяются утренние драмы, только с удвоенной мощью (почему людей кормят в жару огненной похлебкой из рыхлой капусты с запахом старой тряпки?!).
— Я вам грибов пожарю, — сдается бабушка. — Только хлеба захватите с собой побольше!
— Горбушки! — восторженно соглашаюсь я, пока кузены изображают тошноту и презрение к земной пище.
День разделен надвое тихим часом. В это время на весь Шови ложится дремотное стрекотание кузнечиков.
Когда жара схлынет — начинается настоящая жизнь: игра в разведчиков, кормежка диких лошадей хлебом, стук бадминтона, плетение венков из гигантских ромашек и под конец — сиреневые сумерки, от которых у меня начинается томление, и хочется смотреть на Эдуарда. Но мне строго-настрого запрещено подходить к компании кузена — хватит того, что днем бегала с донесениями в штаб.
Вечером после ужина (недоваренные куски престарелой коровы в полыхающем томатном соусе) в местном кинотеатре, к которому надо идти далеко вниз, к воротам санатория, крутят кино.
— Я не пойду, — сказала бабушка кузенам. — Что-то мне нездоровится, кажется, в слишком холодной воде стирала и простыла. Я полежу, а вы заберите ее, ладно?
Кузина поджала губы и свела густые брови.
— Осталась бы с бабушкой, тоже мне, светская львица, — язвит она, и ее свита хихикает. — Дали бы мне тебя на три дня — человеком бы тебя сделала!
Я мрачно отмалчиваюсь, потому что возразить нечего — к тому же за дерзость могу получить преболючий щипок.
В зале темно, и публика роится, лишь бы занять свободное место. Сестра сажает меня поближе к дверям и наказывает никуда не двигаться, а сама исчезает. Вокруг — чужие люди, я совсем одна, никому не нужная, неинтересная растрепа — и друзей у меня здесь нет. И пожалуйста, мне тоже никто не нужен, к бабушке хочу!
Киножурнал прошел, и на экране начинается действие. Мрачно смотрю одним глазом.
Фильм, ясное дело, индийский. Название «Слоны — мои друзья» вызвало смутные воспоминания. Там был маленький мальчик, попавший в джунгли, и слоны, которые растили его как родного ребенка.
Господи, мне же папа пересказывал этот фильм! Я помню, что злые люди что-то сделали с добрым слоном, и я глотала соленые слезы и не спала полночи от горя! И сейчас заново переживать эту трагедию?! Я не могу — это выше моих сил.
Никем не замеченная, выскальзываю из зала.
Рыдательный фильм глухо бубнит за надежными дверями, перевожу дыхание.
Кругом безлюдный ночной пейзаж — все взрослые либо укладывают малышей спать, либо сидят в кино. Потоптавшись на крыльце, решаю идти — хоть и страшно. Тут бывают волки, рассказывали бывалые отдыхающие. Но оставаться у кинотеатра невозможно, душа моя рвется к бабушке, а попросить довести до корпуса некого.
