Лето бабочек - [137]

– Может быть, сейчас не время выходить из дома, – сказала я, вспоминив истерические сообщения и электронные письма, которые мы получали от соседей, предупреждающих не выходить на улицу ночью, и размышляя, правы ли они. – Послушай, я все равно уже должна идти домой. Я правда очень устала за последние пару дней. Я едва могу не спать после половины девятого. И я думаю, тебе нужно время, чтобы все обдумать. Когда ты скажешь семье… если ты скажешь – все равно.

– Конечно, я скажу им. – Лицо Себастьяна было неподвижно. – Давай не будем сейчас об этом думать. – Он пристально посмотрел на меня. – Сначала я провожу тебя домой.

Я схватила его за руку:

– Нет. Не надо. Правда не надо. Я пойду по улице Святого Петра, все будет хорошо. Все уже сходит на нет, сегодня все закончится. Слушай, мы встретимся завтра или в пятницу? После обеда?

Он медленно покачал головой:

– Нет.

– Нет?

– А если я скажу, что хочу быть с тобой? Начать сначала, Нинс? Что бы ты сказала? Есть ли в этом смысл? – Он замолчал. – Просто скажи мне.

– Я не знаю. – Мы стояли на улице, соприкасаясь тыльными сторонами ладоней, и вся моя прежняя решимость исчезла. Внезапно мне захотелось, чтобы он остался со мной, всегда был рядом, так сильно, что у меня защемило сердце. – Не знаю, – повторила я срывающимся, тихим голосом.

Он убрал прядь моих волос за плечо.

– Я… Я… знаю тебя, Нинс. Просто знаю. Хотя мы такие разные. Если у нас будет ребенок… Ребенок, – прошептал он с улыбкой, – разве мы не должны попытаться?

Его ребенок, мой ребенок, наш ребенок, и мы были женаты, и еще мы были единственными друг для друга, во многих отношениях. Крупные слезы упали с моих глаз на пол.

Он выглядел безумным.

– О Нина, дорогая, Не плачь. Мне так жаль…

– Я все время плачу, – сказала я. – Это как головокружение и тошнота. Я думала, что со мной что-то не так, прежде чем узнала, что именно. Я плакала четыре раза, когда смотрела новости сегодня утром.

– Послушай, – сказал он, – почему бы нам обоим не переспать это? Я приду к тебе завтра, потому что это все меняет. Может, нам не стоит попытаться, но знаешь что? Может, и стоит.

Он поцеловал меня в губы. Я все еще чувствую его поцелуй, когда пишу это сейчас, три года спустя. Я знаю, что имела в виду Тедди, когда писала, что прекрасно все помнит. Я помню этот момент, в точности, во всех деталях. Он пошел, повернулся и радостно улыбнулся мне, как в тот самый день, когда я впервые увидела его у доски объявлений Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, а потом он скрылся из виду.

Жизнь зависит от крошечных вещей, которые заставляют нас делать выбор, – молния на ботинке, гроза в Хите и направление, которое мы выбираем на развилке дороги. Если бы он пошел в другую сторону, вверх по Аппер-стрит, это все равно случилось бы?

Странная вещь – случайность – как совпадения, хотя нет никаких совпадений, не так ли? В тот день я в любом случае должна была встретиться с Лиз в библиотеке. Она должна была найти меня. И почему Себастьян был там в тот день, когда все началось, когда мы увидели друг друга впервые за несколько месяцев? Я знаю – это потому, что он искал меня. Это не совпадение. Вот почему я считаю, что мы так или иначе должны были иметь этого ребенка… и, возможно, Себастьяну все равно пришлось бы уйти вот так, хотя в это я никогда не поверю.

Там, откуда доносились звуки фейерверков, группа мальчишек, ободренных беспорядками и хаосом, разбили витрину и стащили коробку фейерверков из супермаркета. Они запустили их на пустынном, дальнем отрезке Кэнонбери-роуд, ведущем к Хайбери и Ислингтон-Стейшн. Один фейерверк попал в автобус, другой – в бегуна. Себастьян подбежал к ним и велел прекратить. Полиция сказала, что он бежал почти так же быстро, как они ехали в своей машине: Себастьян, который знал, когда надо оставить все как есть, а когда вмешаться.

Еще один фейерверк, и мальчишки в ужасе разбежались. И когда Себастьян добрался до них, еще два фейерверка, оба вместе, ударили по стройплощадке за Юнион Чейпел. Архитектурная вывеска, вся покрытая нецензурными отзывами о строителях, я видела все это на дознании, свалилась, и высоко-высоко над ней какой-то кирпич и металлическая вывеска откололись от стены, быстро полетели вниз, ударив Себастьяна по затылку и сбив его на землю, и он упал назад, тяжело приземлившись на голову. Его череп был сильно поврежден в нескольких местах. Он перенес внутричерепное кровотечение, а затем кровоизлияние в мозг.

Через неделю Цинния – великолепная посреди беды, спокойная, невыносимо задумчивая и добрая – попросила отключить систему жизнеобеспечения. Он умер через пару дней в больнице Университетского колледжа, где через семь месяцев родилась наша дочь, напротив того самого места, где впервые встретились ее родители. Ее зовут Элис Фэрли Парр, и она всегда будет знать, кто ее отец. Я говорю с ней о нем каждый день. У нее в комнате есть наша с ним фотография.

В жизни мы не смогли найти способ быть вместе. Но потом он умер и оставил мне дочь. Так он всегда в моем сердце, со мной, каждый день. Не странно ли?

Глава 27

Август, 2014

Лето в Корнуолле наступает рано. Ласточки и стрижи летают уже с апреля, а к маю деревья покрываются листвой, и, конечно, в тяжелом, сладком воздухе порхают бабочки, ожидая, когда остальная часть страны – и свет, потому что по утрам все еще темно, – догонит их.