Лето бабочек - [112]

– Думаю, что да. – Она взяла меня под руку. – Здесь уже много лет никого нет. Много десятков лет, Нина.

– Я все же не понимаю, как они это все запустили, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул, чтобы не показать, как глупо я себя чувствую. Моя тайная мечта, что мы прогуляемся по аллее и там нас встретит милая старушка. Бабушка, о которой я всегда мечтала, у которой полно интересных историй и правды о том, откуда я родом. Я провела детство, играя с миссис Полл в игры, в которых мой отец воскресал из мертвых – и он действительно воскрес. Думаю, с тех пор, как он вернулся, с тех пор, как все это началось, я говорила себе, что, возможно, здесь тоже все будет по-настоящему.

– Эта страна полна разрушенных домов, милая, – сказала мама. – И мы с тобой в одном из самых труднодоступных мест в Англии.

– Но это же Корнуолл! – Мой голос повысился. – Да ладно. Это туристический центр.

Она пожала плечами:

– Это место не видно с дороги. Здесь нет ворот. Это бедное графство, куда ездят отдыхать богатенькие студенты. В течение года здесь не много людей, так же говорили парни?

– Но я все-таки не понимаю, что такое прекрасное место могло просто… развалиться. Неужели никому не было дела?

– Почти никто не работает на земле так, как раньше. А те, что все еще работают, ну, время идет, и люди могут знать, что что-то такое происходит, но ничего с этим не делать. Я уверена, есть местные, которые знали, что дом здесь, но не захотели его спасти. Думаю, дом англичанина – это его замок, – сказала мама с ноткой горечи в голосе.

– Но это мой дом, – сказала я. Я посмотрела вверх, на верхний этаж, размышляя, стоит ли рискнуть и подняться по лестнице, наполовину желая туда подняться, наполовину боясь того, что могу там обнаружить. Я увидела, что в одной из комнат с дверью, висящей на одной петле и накренившейся к полу, стоит огромный сундук, а со стены свисает грязный гобелен. Мои глаза бродили по галерее этажом выше нас… а потом я увидела лицо и резко вскрикнула.

Конечно, теперь я знаю, что это было, – и это было легко объяснить, – но я уверена, что она наблюдала за мной. Я знаю, что это правда.

– Что? – вскрикнула мама. – Что ты увидела?

Я показала наверх. Это был портрет, теперь я поняла. Это была старая, очень старая женщина в розовом шелковом платье, держащая дубовый лист, ее темные глаза казались черными даже в этом мрачном месте.

– Интересно, кто это? – сказала мама.

Я знала. Впервые с тех пор, как он исчез, я услышала голос отца. Нина Парр. Она висит в холле. Она очень похожа на тебя. Но что-то заставило меня промолчать. Держать это в секрете.

– Из комнат наверху можно увидеть реку, – сказала я вместо этого. – Если только… – Я посмотрела на лестницу. – Как думаешь, поднимемся по лестнице?

– Не думаю, – мама покачала головой. – Господи, что это? – Она указала на почерневшую, осыпающуюся дверь под лестницей, почти невидимую. Вездесущий плющ тянулся к ней, из него сочилась влага. Внутри капала вода, теперь мы ее услышали.

– Ну вот, мы видим главную проблему, – сказала мама. – Посмотри на это. – От двери через лестницу и вверх мимо большого окна зигзагами тянулась огромная трещина.

– Интересно, что там за дверью, – сказала я.

– По-моему, ее сто лет не открывали. Вода каким-то образом попала внутрь. – Она вернулась в холл и высунула голову из пустой оконной рамы. – В задней части дома какая-то выпуклость. Смотри. Окна, заостренные окна. Наверное, это какая-нибудь часовенка. Вода и плющ. Вот откуда гниль.

Я изумленно уставилась на нее:

– Когда ты стала экспертом по строительству домов?

С мрачным удовлетворением мама сказала:

– Когда мы переехали. Говорю тебе, я специалист по гнили и сырости. И по плющу. Он проникает в трещины и дыры. Он задушит все, на чем поселится. У меня была тетя в Райнбеке, которая распустила плющ и не боролась с ним. Дом развалился за пару лет. Должно быть, у плюща было несколько столетий, чтобы поработать здесь как следует, дорогая. И очевидно, никто ничего с этим не делал. – Она коротко рассмеялась. – Это даже забавно. Если он здесь вырос, это объясняет, почему твой отец понятия не имел о сырости.

– Да, мой отец вырос здесь. – Я огляделась. Это его энциклопедии, выцветшие и потрепанные, вон там, на большом подоконнике? Был ли он когда-нибудь счастлив здесь, чувствовал ли себя как дома? Сейчас все было по-другому. Я не могла представить, чтобы кому-нибудь было здесь уютно.

– Пойдем наверх, – сказала я, снова глядя на фотографию Нины Парр, на проблески чужих тайн.

Но мама сжала мое плечо.

– Дорогая, Джошуа ждет нас. Мы же договорились на полчаса, помнишь?

– Отпусти его, – сказала я, оглядываясь вокруг, магия этого места сжимала мое сердце. – Мне нужно остаться еще ненадолго. Посмотрим, смогу ли я понять, что случилось…

Мама подошла и встала передо мной.

– Нина, нам надо уходить. Прилив не задержится надолго, он же сказал. Мы понятия не имеем, как вернуться на другой берег реки. У нас нет ни карты, мы понятия не имеем, куда идти. Что будет, если мы пойдем пешком? Как мы доберемся до главной дороги?

– Я найду его, – сказала я. Я скрестила руки на груди. – Мам, ты иди. Все нормально. – Она посмотрела на меня, и я тихо сказала: – Я серьезно.