Летные дневники, часть 5 - [27]

          Если бы я знал, что дома после полета меня ждет отдых, а не стирка, очередь, талоны, грызня жены, вечная проблема, где достать, – то наверняка я сохранил бы оптимизм, энтузиазм, чувство собственного достоинства и здоровье. То есть, не спал бы от хронической усталости в полете, быстро реагировал бы на вводные и спокойно работал с экипажем. Что и требуется.

            10.08. Ну вот, разговелся после отпуска, в штилевых, идеальных условиях: три идеальные посадки, и пульс ни на удар не увеличился. А идеальные условия, как я уже говорил, для хорошей посадки отнюдь не являются идеальными, т.к. не мобилизован, не в тонусе. Вот сложняк – мобилизует, там-то и удаются мягчайшие посадки.

          Ну – удались, в штиль, после перерыва; значит, я в самой поре. И то: пора для пилота обычно – где-то 45 лет. Лучше, чем сейчас, я уже летать не буду, а так – сколько продержусь. Зависит от вдохновения, а где оно. Рутина.

          Утром Челябинск вдруг закрылся: погода за три срока –  туман менее 200, и на час без изменений; и мы от Златоуста повернули на Свердловск. Через 20 минут сели в Кольцово – Челябинск дал 1800 м. Ну что ж, судьба. Не высаживая пассажиров, заправились и перепрыгнули в Челябинск.

          Прогноз Челябинска теперь давали: туман 400; а фактически было 5, потом 7 км, и вообще, улучшилось сразу после восхода, хотя обычно утренний туман держится еще часа три. Нетипично.

          А через три часа ремонтом полосы закрывался Красноярск, мы не успевали и до вечера просидели в челябинской гостинице. Потом на два часа, тоже ремонтом, закрылся уже Челябинск. Короче, в дом я вошел в 23 по местному, а завтра с утра Хабаровск, но спать не хочу, в Челябинске выспался.

              11.08. Академик Амосов в «Литературке» выступил с хорошей статьей. Его взгляды полностью совпадают с моими, а вывод один: будет хуже, надо готовиться жить беднее.

         Рейс на Хабаровск отобрал Ил-62: «тушек» не хватает. Неожиданный выходной я использовал для души: сел на мокик и намотал сотни полторы километров  по окрестностям, чтобы не дышать городским воздухом, особенно сегодня загазованным.

Отобрали рейс, 60 рэ, а я рад: запланировано было 83 часа, а теперь будет 75, это ближе к норме. Жаль только, что пропал длинный дневной рейс, остались короткие и ночные: Алма-Ата, Норильски, Благовещенск и т.д.

         Завтра с утра в баню, а в ночь – Алма-Ата.

            12.08. Церковь – для души, баня – для тела. И в душе одинаковая умиротворенность, тихая радость жизни.

         Хотел как-то выразить свои ощущения в бане, да это не опишешь, это надо прочувствовать самому: весь букет раскроется, когда походишь регулярно с годик-полтора. Но так приятно пахнет от свежего тела березовым веником…

            13.08. Как всегда после бессонной ночи…

            16.08. Нет, это лето вполне сносное. Повторяю вновь и вновь: дайте мне отпуск в середине лета, и я буду спокойно работать, пока не спишут.

          Хотя… сколько осталось той жизни, а я все пролетал. Все более и более жаль того, что не сбылось, а тем, что сбылось, я сыт по горло.

          Сел с мыслью писать о полетах, а что там писать. Ну, слетали в Симферополь, ну, жарко, ну, сложно посадить машину в жару, но сажаем же.

          Да будь же ты трижды проклята, эта шариковая ручка. Ну какой стержень в дурацком Советском Союзе ни купишь, все пишут отвратительно.

          Вот так и вся наша нынешняя действительность: труд вбит, результат – дерьмо. А Горбачев с высокой трибуны восклицает: «Ведь можем же!» Интересно, какой он ручкой пишет? И что же мы можем же?

          А купить новых стержней не смог, потому что очередь: стоят за тетрадками, берут впрок, сотнями. Газетенка, видите ли, напечатала статью, что где-то тетради по талонам продают. Теперь весь Союз хапает тетради, ручки, резинки…

          Что ж: остается только водку жрать, ее качество у нас неизменно… хотя знатоки утверждают, что раньше и водка была лучше.

          Нет, путь к спасению страны я вижу только в одном: разогнать весь Совет министров – наш основной тормоз – и бросить страну в рыночную стихию. И через муки, разброд, шатания, инфляцию, через кровь, – выстрадать лет за десять рыночную экономику.

          При этом партия рассыплется как карточный домик, а свято место пусто не бывает: образуются новые, и будут драться. Но зато появятся хозяева труда, они, а не швондеры, вытащат страну.

          Ну, а мне писать осталось недолго, и потом нужда в стержнях отпадет. Впереди грядут земные заботы: надо подыскивать работу.

          И так же, как эти авторучки, надо приучиться отсекать эти мелочи жизни, эти комариные укусы. Путь лежит поневоле к аскетизму, к натуральному хозяйству. Пути, в общем-то, два: второй – богатеть. Но это не мой путь. Я – сибарит, эпикуреец. Брать на откорм бычков, выращивать тоннами цветы, пластаться… во имя чего? Рубля? Коммунизма?

          Я себя реализовал вполне. Путь мой на земле очерчен. И мне надо очень немного: кусок хлеба, кусок сала, картофелину, ну, помидор. Оставьте меня в покое, я его, ей-богу, заслужил.