Летний дворец - [4]

Но не так всё было у них. Все их родные были мертвы.

— Я позабочусь о Вашем сыне, — сказал Лорен. — Я буду защищать его королевство, как если бы оно было моим собственным. Я отдам свою жизнь за его народ.

Солнце над ними стояло высоко, и тень манила укрыться от его лучей. Ветви деревьев вокруг них были насыщены терпким ароматом.

— Я никогда не подведу его. Обещаю Вам, — сказал Лорен.

— Лорен, — выдохнул Дэймен, когда тот снова повернулся лицом к нему.

— В Арле есть место… статуя не слишком похожа на него, но мой брат похоронен там. Я ходил туда иногда и разговаривал с ним… разговаривал сам с собой. Если у меня были проблемы на тренировках. Или чтобы рассказать ему, как тяжело мне было завоевать уважение гвардии принца. То, о чём ему нравилось слушать. Если хочешь, я возьму тебя туда с собой, когда мы отправимся с визитом.

— Я бы с радостью. — Потеря близких всегда стояла между ними, и Дэймен буквально вытолкнул из себя слова: — Ты никогда не спрашивал об этом.

Ответ последовал после долгого молчания:

— Ты говорил, это было быстро.

Он говорил… Лорен спросил тогда — «Как заколоть свинью?» Слова Лорена звучали иначе теперь, словно он лелеял этот крошечный обрывок знания всё это время.

— Так и было.

Лорен отошёл туда, где за тенистыми ветвями открывался вид на море. Мгновение спустя Дэймен подошёл и стал рядом с ним. На лице Лорена свет и тени играли в прятки, создавая затейливые узоры.

— Он не позволил никому вмешаться. Он считал это справедливым — поединок двух принцев. Один на один.

— Да.

— К тому времени он был утомлён. Он сражался уже в течение нескольких часов. Но тот, с кем он бился — нет. Бой при Марласе возглавлял Кастор. Дамианос оставался в арьергарде, чтобы защищать короля. Он прискакал из-за линии фронта.

— Да.

— Он был благороден, и когда он пролил первую кровь, он дал Дамианосу время, чтобы подняться. Он не позволил никому вмешаться. Он считал… он считал, что это правильно. Он отступил назад и позволил мне подобрать мой меч. Я не знал, что делать. Прошло два года с тех пор, как кто-либо выбивал у меня оружие из рук. Когда мы возобновили сражение, он заставил меня отступить. Я не знаю, почему он срезал так сильно влево. Это была его единственная ошибка. Я понадеялся, что это не уловка, и в момент, когда он не мог успеть вернуться в позицию, я убил его. Я убил его.

— Зачем? — спросил Лорен тихо. Это прозвучало как вздох, по-детски наивный вопрос, на который не могло быть ответа. Солнце над ними палило нещадно. Дэймен вдруг осознал, что не может оторвать взгляда от Лорена. Он думал об отце и матери, об Огюсте, Касторе. Затем Лорен снова заговорил:

— В ночь, когда ты рассказал мне об этом месте, я впервые задумался о будущем. Я думал о том, чтобы приехать сюда. Я думал о том… чтобы быть с тобой. То, что ты это предложил, многое значило для меня. То, что было между нами на пути в Иос, уже было больше, чем я… на суде я думал, что это всё, конец. Я думал, что готов. А потом явился ты.

— На случай, если ты нуждался во мне, — сказал Дэймен.

— Я думал, что потерял всё, и обрёл тебя, и я всё равно мог ещё заключить сделку, если бы не знал, что и для тебя всё это так же.

Это было так схоже с его собственными мыслями — всё, что он знал, к чему привык, ушло, но вот это, нечто прекрасное и светлое, было прямо здесь, на своём законном месте.

Он не понял, каково было Лорену, пока сам не ощутил того же. Ему хотелось поговорить о своем брате, хоть немного, потому что они приходили сюда вместе детьми — вернее, Дэймен был ребёнком, а Кастор уже юношей. Кастор таскал его на закорках, плавал с ним, учил борцовским приёмам. Кастор добыл ему однажды раковину со дна морского. Дэймен сказал:

— Он убил бы нас обоих.

— Он был твоим братом, — возразил Лорен.

Он почувствовал, как эти слова тронули те самые струны в нём. Он не говорил о Касторе, за исключением той ночи, когда достаточно оправился, чтобы покинуть постель. Он долго сидел, обхватив голову руками, не в силах распутать клубок противоречивых мыслей. Лорен сказал ему тогда спокойно: «Похорони его в семейном склепе. Отдай ему почести, как, я знаю, ты хочешь».

Лорен знал, когда он и сам ещё не догадывался. Сейчас Дэймен снова с изумлением осознавал это, в очередной раз спрашивая себя, какие ещё завесы Лорен мог приподнять, каких струн его души коснуться и какие давно запертые двери лишь ждали своего часа? Его мать, его брат…

— Позволь мне прислуживать тебе, — проговорил Лорен.

Ярко освещённые и открытые купальни Лентоса были расположены в череде солнечных атриумов, и вода в них была различной температуры: тёплая в одних, прохладная — в других. Каждая ванна представляла собой углубление прямоугольной формы со ступенями, вырубленными в мраморе, что вели под воду. Некоторые, более уединённые, находились под покровом тенистой колоннады, другие оставались под открытым небом, в окружении цветущих садов.

Это был летний вариант, сильно отличающийся от похожих на лабиринты спусков в мраморные залы рабских бань на Иосе или от запотевших мозаик королевских купален в Вире. Служители уже приготовили всё на случай, если их величества пожелают воспользоваться купальнями: элегантные кувшины, мягкие покрывала и полотенца, мыло и масла, и ванны, заполненные чистейшей родниковой водой.