Летний детектив - [5]

— Уговор был? Был!

— Не нашел я этих денег. Я тебе предлагал меньшую сумму, ты отказался.

— А теперь согласен. Только поторгуемся.

— Нет!

— Кусок!

— Пошел к черту! — возопил сутулый.

— Но, но!.. В храме не сквернословить.

— Ты себя послушай!

— Я ЕГО не поминаю. Давай так, девять сотен и по рукам.

— Нет у меня таких денег. Пустой я!

— Не ври. Я сам у тебя видел пачку зеленых.

— Истратил. Я покупку сделал. Важную.

— Что же это за покупка такая?

— Не твоего ума дело!

Пятясь назад, сутулый то и дело спотыкался. Когда-то мощеный церковный пол пришел в полную негодность. Да и вся начинка храма рождала в голове опасные мысли. Идеальное место для убийства! Оконные проемы напоминали пробитые снарядами дыры, кое-где сохранились косо висевшие решетки, и трудно было представить, какой мощностью обладал человек, выламывающий их и завязывающий прутья в узлы. В пределах сохранились фрагменты фресок, свет молний выхватывал из темноты лики святых. Роспись была поздней, для искусствоведов она не представляла ценности, и некому было защитить во времена оны несчастный храм. Удивительно, что сохранилась лестница, ведущая на хоры. Она была металлической. Деревянную лестницу окрестные пейзане давно бы растащили на дрова, а с металлической возни не оберешься. Несколько ступенек, правда, удалось вырвать из своих гнезд, зачем-то они понадобились в хозяйстве.

Ругаясь, мужчины успели протопать через весь храм, не миновали и алтарь, из которого сутулый, сделав зигзаг, благополучно вышел. Разговор зашел в тупик, и единственным желанием последнего было в этот момент допятиться до двери и дать стрекоча. Но в запальчивости он потерял бдительность и ступил на нижнюю металлическую ступеньку лестницы. Может быть, им двигало желание возвыситься над круглоголовым, кто знает. Во всяком случае, этот шаг был ошибочным, сутулый попался, как в капкан. Теперь у него был только один путь — карабкаться вверх, пытаясь поймать рукой несуществующие перила. Не нащупав ногой очередную ступеньку, сутулый сел и взвыл плаксиво:

— Что ты ко мне привязался? Мы же обо всем договорились. Не сошлись в цене, а потому разбегаемся. Так поступают деловые люди.

— Скажите, какой бизнесмен! Ты из себя Гагарина не строй. Я уже на месте! Полнял? И при оружии! Не отдашь деньги, так я тебя самого здесь прибью, бесплатно, — круглоголовый схватил сутулого за грудки.

— Пусти, идиот. Пока ты еще никакого дела не сделал. А за обещание деньги не платят.

Сутулый неведомо как вырвался из крепких лап и довольно ловко побежал наверх. Круглоголовый загромыхал за ним.

— Дело сделать, что плюнуть, ты поклянись, что деньги сразу отдашь…

Их фигуры растворились в совершенной темноте второго этажа. Голосов тоже не было слышно, только скрипела, раскачиваемая ветром, висевшая на одном гвозде ржавая ставня.

4

Мария Ивановна так и просидела на кровати, не заснув до утра. На коленях ее прикорнул беззаботный Ворсик. Он спал, а пенсионерка внимательно следила, как светлеет окно и прикидывала, в какой час будет не стыдно и уместно разбудить Левушку, чтоб сообщить ему о ночном происшествии. Девять — рано, двенадцать — поздно, десять — самое то.

Однако до десяти часов утра Мария Ивановна столкнулась еще с одной неожиданностью. Оказывается, ночь в доме она провела не одна. В спальне на втором этаже поперек кровати лежала Лидия — жена Константина. Длинные, еще влажные волосы ее свисали до пола. Она была завернута в банную, перепачканную зелеными, травяными разводами простыню (понятное дело, вчера газон стригли). Из этого кулька торчали напедикюренные ноги с розовыми пятками.

Потом Мария Ивановна рассказывала Левушке: «Конечно, я закричала. Я ведь думала — труп. Вначале ее застрелил, потом ко мне пожаловал! Я хотела немедленно бежать к людям!» Но любопытство пересилило. Марья Ивановна обошла кровать, склонилась над несчастной. Стоило пенсионерке почувствовать густой сивушный дух и дотронуться до сдобного теплого плеча, как страхи ее пропали. Жива, голубушка! К бледной щеке Лидии прилипли травинки и лепестки каких-то сорняковых цветков. Зная голубушкин характер, Марья Ивановна вполне могла предположить, что Лидия пришла в дом не своим ходом. Очевидно, ее принес муж и сложил в спальне, как трофей. Угореть она не могла, в Левушкиной бане не угорали, а просто перепилась, стала буянить и портить людям настроение. Правда похоже, что Константин не на руках ее нес, а волочил по мокрой траве.

Все это целиком меняло картину событий. Кто бы не доставил в дом ночью Лидию, дверь он открыл Левушкиным ключом, а потом забыл запереть — это раз. Два — тоже обнадеживало. Не исключено, что мерзавец с пистолетом, явившись в дом, охотился вовсе не за Левушкой, а за этой голой мочалкой?

Население банного дома очухалось только к часу дня, и когда на открытой веранде все уселись пить кофе, Марья Ивановна отозвала племянника в сторону. Оказалось, что ее догадки на счет Лидии верны, она еще в машине прикладывалась к бутылке, а в парилке ее совсем развезло. Лидию волокли в дом сам Константин-Фальстаф и гость по фамилии Пальцев, тот самый — в исподнем.

Выяснив с Лидией, Марья Ивановна приступила к главной части своего рассказа. Днем история с незнакомцем и пистолетом выглядела совсем не страшной, можно даже сказать — комичной, поэтому Марья Ивановна ждала, что племянник рассмеется и скажет: вот, попугал кто-то пенсионерку шутки ради, а Левушка неожиданно стал серьезен. Он выспросил у тетки все подробности. Особенно его интересовало, как выглядел ночной гость. А шут его знает, как выглядел? Пенсионерка повторила те невнятицы, которые успела запомнить: черный плащ, мокрая шляпа, волосы…