Летние учения - [55]

Тяжело дыша, Оливио смотрел на приближающихся големов. Дино вытер пот со лба (вспотел скорее от страха, чем от усталости):

– Повторим?

– Нет, – Оливио прикрыл глаза, задышал более размеренно. – Эти защищены лучше.

Он был прав: в отличие от всех предыдущих, эти големы не были слеплены из булыжников. Их создавали по всем правилам гномьего колдовства: сначала шарнирный скелет из прочной и устойчивой к магии бронзы, затем поверх него – броня, покрытая гномьими письменами, отражающая любые заклятия и мистические силы. А затем внутрь уже сажали плененного кобольда. Такого голема можно было уничтожить только грубой силой… или яростью.

Дар ярости, или, как еще говорили – дар божественной ярости – редкая способность, и очень своеобразная. Человек долгое время может и не знать, что у него она есть, пока не попадает в безвыходное и опасное положение. Тогда дар ярости просыпается, и человек становится на короткое время очень сильным, перестает чувствовать боль и усталость, на него не действуют ни магия, ни яд, ни фейские чары, он способен разорвать пополам волка или убить криком быка. А у некоторых ярость может даже высвободиться вспышкой разрушающей силы, сносящей всё на своем пути. Страшный дар для простых людей – и очень полезный для воинов, магов и паладинов. У Оливио ярость проснулась в прошлом году, по крайней мере впервые проявилась так ярко, что уже не было сомнений – это именно она. Хотя у него и раньше бывали состояния, в которых разум заливало чистой, обжигающе-холодной яростью, только она оставалась все-таки внутри. Как он сейчас понимал – на этой ярости он смог выдержать все жестокие издевательства, которым его подвергали в гардемаринской школе Ийхос дель Маре старшие гардемарины и наставники, и на этой ярости он сумел добраться до столицы без денег, больной и до кровавых рубцов избитый родным отцом. Тогда он, конечно, не умел управлять ею, но теперь, когда его научили опытные паладины, он мог призвать ее и контролировать… относительно контролировать.

Оливио почувствовал, как поднимается внутри него холодная белая волна, и сосредоточился на ней, открывая ей путь.

Дино понял, что сейчас будет, лишь потому, что ощутил эту странную силу. Сделать он ничего не мог все равно, только и оставалось надеяться, что Оливио сможет направить ярость на врага, а не просто врежет ею по всему и всем вокруг.

Големы были уже близко, а гном, толкающий здоровенную бронзовую ванну, уже почти скрылся в проходе, когда Оливио схватился обеими руками за рукоять меча, поднял его над головой и на мгновение замер. На клинке разгорелось белое пламя и стекло к его острию. А потом Оливио резко опустил меч, ударив концом по полу. Грохнуло так, будто разом рядом ударили четыре молнии. Оливио тут же повел клинком по каменным плитам, чертя дугу. И за острием потянулось пламя, а потом веером рвануло вперед, поднимаясь волной. Волна с каждым футом становилась вдвое выше, и когда достигла големов, то накрыла их целиком. Страшный визг кобольдов отразился от стен и ударил по ушам так, что у Дино зазвенело в голове, и ведь это на нем была святая броня, не будь ее – оглох бы.

Гном, затолкав наконец ванну на колесах в соседний зал, развернулся и побежал обратно, размахивая своей золоченой палочкой со светящимся камнем на конце. Дино вспомнил, что подобные палочки – это гномий аналог колдовского посоха древности. Человеческие маги уже давно ничем подобным не пользовались, а гномьи шаманы наоборот, со своими колдовскими палочками не расставались и всячески их совершенствовали. Гномье шаманство было очень своеобразным магическим искусством и от людского отличалось довольно сильно, хотя, конечно, маной гномы пользовались той же самой, что и люди, и фейри. Дино попытался понять, что именно кастует гном, но безуспешно. Определил только, что это какое-то большое заклинание, направленное не на паладинов, а на какие-то предметы вокруг.

А через пару секунд, когда големы рассыпались на кучи оплавленных металлических обломков, стало понятно, что именно задумал гном. Квадратные тяжелые плиты пола мелко и часто задрожали, из щелей между ними начали подниматься фонтанчики пыли и каменной крошки. На ногах стало трудно удержаться, и Дино никак не мог сосредоточиться, чтоб призвать Длань Девы и припечатать шамана. Да и Оливио тоже – он и так уже устал и от боевого транса, и от применения ярости, его и без этого искусственного землетрясения шатало.

Еще через пару секунд трясти стало сильнее, и Оливио шлепнулся на задницу, а за ним и Дино. Почему-то так стало проще сосредоточиться, и Дино наконец призвал Длань, вложив в призыв все свои силы.

Длань врезалась в шамана, сбила его с ног и отбросила в коридор. Пол перестал трястись… но ненадолго. Шаман быстро пришел в себя, опять выскочил в зал и, размахивая палочкой, проорал что-то по-гномьи.

Примерно на середине расстояния между ним и паладинами из пола вырвались плиты облицовки, взметнулись вверх и слепились в трех невысоких, но всё равно крупных големов, которые тут же, не теряя времени даром, ломанулись на паладинов.

И вот тут Оливио наконец разозлился по-настоящему. Настолько, что потерял над яростью контроль, только и успел схватить за руку Дино и прижать к себе. А потом во все стороны пошла ослепительная белая волна огромной силы, сметающая всё: и големов, и гнома-шамана, и колонны зала, и остатки гномьей машины, и потолочные своды…