Летние сумерки - [42]

— Берем только до сорока пяти лет, — сказали. — С вами что-то случится по болезни, а нам отвечать.

И вдруг я узнаю, что мой приятель писатель Марк Тарловский работает у одних предприимчивых людей. Эти люди фактически были перекупщиками: брали книги по себестоимости в киосках при издательствах, отвозили в свои «точки» — киоски в престижных местах и ставили более высокую цену, а разницу клали в карман. Сумки с книгами таскал Тарловский: ездил в метро, на троллейбусах. Часто перекупщики набирали слишком много «ходовых» книг и тогда им приходилось раскошеливаться на такси. Тарловский предложил своим работодателям использовать мой старый «Жигуль», а меня отрекомендовал как опытнейшего шофера. Его шефы, не раздумывая, согласились. Еще бы! Своя машина у подъезда, не надо никого ловить, упрашивать.

Два раза в неделю мы с Тарловским объезжали склады издательств, забивали пачками мою машину и катили к «точкам»: вначале в Дом художника, потом в Киноцентр или музей парка Победы. Понятно, стояли в пробках, нюхали солярку от грузовиков и уставали, таская тяжеленные сумки, но в конце дня получали кое-какие деньги. Эти приработки давали нам возможность хотя бы по-человечески питаться. К тому же, пока колесили по городу, говорили о литературе, вспоминали прошлое. Иногда по пути домой я усмехался:

— Надо же! Снова работаю грузчиком, шоферю, обедаю в забегаловках — все как в молодости, когда завоевывал Москву, только теперь имею свой угол и старую машину-кормилицу. Короче, заканчиваю свою славную биографию с того, с чего начинал.

Бывало, мы набивали в машину столько книг, что Тарловскому не оставалось места и он ехал к «точке» на метро. В таких случаях мы первым делом освобождали ему место и дальше уже ехали вдвоем.

Наши работодатели брали в основном книги по искусству, некоторые страшно дорогие — репродукции с картин знаменитых художников. Однажды Тарловский задел стенд, и на пол упал фолиант С. Дали; за чуть помятую суперобложку наши хозяева не только его отчитали, но и наказали, уменьшив зарплату.

Полтора года мы откатали с Тарловским, потом наши работодатели с книг переключились на какой-то другой бизнес. Тарловскому друзья предложили делать пересказы детских книг, а мне внезапно позвонил писатель, автор исторических романов, Юрий Тешкин, который организовал частное издательство, состоящее из трех человек: его самого и двух его дочерей, крайне активных девиц (в отличие от него, нерасторопного). Тешкин сказал:

— Я издаю церковную литературу. Ее надо развозить по церквям, а каждый раз заказывать грузовик накладно. Ты на своей колымаге управишься за две-три ездки. Давай поработай, во благо святого дела! Подумай!

— И думать нечего, — откликнулся я. — С благодарностью принимаю твое предложение. Может, за святое дело мне, атеисту, зачтется на небесах.

— Ясное дело, зачтется, — уверенно заявил мой приятель.

Тешкин выпускал церковные брошюры: «Жизнь по Евангелию», «Молитва мирянина», «Духовные стихи», «Исповеди», «НЛО в свете православной веры» и десятки других — по двадцать тысяч экземпляров каждая. Весь этот приличный груз я таскал один; в типографии «Московской правды» у метро 1905 года или в «Московском рабочем» на Чистых прудах укладывал сотню пачек на верхний багажник машины, остальными забивал салон — так, что сам еле втискивался.

— Угробишь машину, — говорили мне водители грузовиков, развозившие газеты. — Такую тяжесть надо возить на «Газели».

В самом деле, под тяжестью пачек мой несчастный «Жигуленок» проседал, чуть ли не касался днищем асфальта. Отъезжая от типографии у метро 1905 года, мне предстояло пересечь трамвайные пути; как я ни осторожничал, выхлопная труба задевала рельсы, а дальше были кочки, трещины, люки подземных сооружений — и каждый удар и скрежет под днищем отзывался в моей груди. «Потерпи дружище», — говорил я своему железному коню.

Постовые, видя, как я перевожу негабаритный груз, хмурились; я, естественно, им улыбался и разводил руками — ничего, мол, не попишешь, ребята. Жизнь заставила вкалывать на старости лет. Думаю, меня не останавливали только из уважения к моей лысине.

Я развозил брошюры в лавки соборов, храмов, монастырей, подворий — за ездку шесть-семь мест православной Москвы. Приходилось делать немалые концы: например, подворье Троице Сергиевой Лавры находилось в центре, а церковь Косьмы и Домиана в Химках. Перед выездом из типографии я просматривал накладные и намечал маршрут: выбирал кратчайшие пути, учитывая загруженность улиц, удобство подъезда к «точке», где можно сразу сдать побольше пачек, чтобы облегчить работу моей машинешки. Приходилось носить пачки по узким лестницам в подвальные складские помещения или за десятки метров в сараи подворий, куда машину нельзя было подогнать. Бывало, нешуточно уставал, но взбадривало сознание того, что занимаюсь полезным и благородным делом; к тому же, с каждым днем я все глубже погружался в церковный мир.

Будучи атеистом, я с уважением отношусь к верующим людям (за исключением религиозных фанатиков) и считаю, что вера в Бога совершенно необходима людям, как свод нравственных правил. Мне нравится торжественность храмов и церковные обряды, но в то же время я убежден: религия — глубочайшее заблуждение и во многом — величайший обман. Религия убивает в человеке личность, делает его рабом. Ну, можно ли придумать что-нибудь более жестокое, чем провозглашение: «Вы здесь, на земле, мучайтесь, а на небе у вас будет счастливая жизнь»?! О священнослужителях и говорить нечего. Большего разврата, чем в Ватикане (в прошлом, а сейчас и вовсе епископы растлевают детей) трудно себе представить. И наши священнослужители хороши: то сотрудничали с КГБ, теперь подпевают «демократам» (патриарх раздает ордена главным душителям русских, вроде Ельцина и министра Швыдкого; на его глазах разворовывают страну, раздают в частные руки недра, земли, а он молчит).