Летние сумерки - [27]

После обеда Анатолий с Еленой поплыли на прогулочном катере к знакомым в Ялту. Ирина, отправив домой открытку, вернулась на пляж, искупалась и легла на полотенце загорать. Мужчины, отдыхающие поблизости, засматривались на одинокую стройную женщину; некоторые из них подходили, предлагали «совершить вместе заплыв» или покататься на лодке, но Ирина благодарила и вежливо отказывала.

Ближе к сумеркам, когда на набережной начались вечерние гуляния, Ирина снова стала обращать внимание на влюбленных. Это происходило непроизвольно. Все отдыхающие выглядели разомлевшими, размякшими, движенья их были медлительными, словно растянуты, и только на влюбленных не действовал южный климат. Одни из них без умолку болтали, другие шли молча, обнявшись, с застывшими улыбками на лицах. Ирина вспоминала, как и они с мужем когда-то тоже бродили по окрестностям Мытищ, как дрожали их голоса, какими робкими, неумелыми были их поцелуи… Последние годы их жизнь вошла в спокойное русло. Они любили друг друга, но не было у них прежнего горенья, прежней страсти. Раньше Ирина никогда об этом не задумывалась, а вот теперь, увидев чужую любовь, впервые посмотрела на свою жизнь со стороны.

Поздно вечером, когда Ирина пыталась уснуть, в нижней комнате собралась компания мужчин. Они громко двигали стульями, наперебой обсуждали футбольный матч, гремели кружками, чиркали спичками, смеялись, кашляли. Прислушиваясь к их голосам, вдыхая доносившиеся снизу запахи, Ирина испытывала какое-то смутное беспокойство.

На следующее утро Анатолий с Еленой сообщили Ирине, что уезжают в Ялту.

— Знакомые обещали устроить нас в пансионат, — пояснила Елена. — Там публика приличнее, и все условия. А здесь даже душа нет. На губах все время соль и кожа соленая…

Ирина проводила минчан до автобусной остановки, и сразу загрустила; брела вдоль моря к поселку и снова вспомнила Мытищи и родных, но, странное дело, почему-то ее не потянуло домой, как в день приезда, ей вдруг захотелось еще побыть здесь, на курорте, только не хотелось оставаться одной.

— Сегодня на террасе переночует один наш родственник, — сказала хозяйка, когда Ирина вечером появилась во дворе. — Больше его негде устроить.

Поднявшись на террасу, Ирина увидела за столом огромного мужчину с грубым небритым лицом — громко чавкая, он уминал колбасу с булкой. Около стола стояла раскладушка.

— Присаживайся, угощайся, — пробасил верзила.

Ирина поблагодарила и быстро спустилась вниз, к хозяйке.

— Как же так? — тихо спросила она. — И он там… и мы вместе будем ночевать?

— Ну и что? В поезде-то спишь, а здесь не можешь? Чего испугалась-то? Он тебя не съест.

Ирина легла на кровать не раздеваясь и всю ночь не сомкнула глаз — все всматривалась в угол, где завалился мужчина, все думала, не набросится ли он на нее. Даже когда мужчина храпел, Ирина думала, что он просто притворяется и только выжидает момент, когда она закроет глаза — на этот случай даже взяла в постель туфлю, приготовилась стучать в перегородку, звать соседей.

Мужчина проснулся чуть свет, зевнул с рычанием, растер затекшие ноги и руки. Потом спустился к рукомойнику, долго плескался, крякал и гоготал, потом поднялся на террасу, оделся и… вынул из под стола две сетки с игрушками.

— Детишкам в подарок купил! — подмигнул Ирине. — У нас, в Старом Крыму, игрушек совсем нет. Счастливенько отдохнуть, сестренка! — насвистывая, он затопал по ступеням.

На пляж Ирина пришла во второй половине дня. На ее месте около камней расположилась компания художников с этюдниками. Они наперебой что-то рассказывали друг другу и громко смеялись. Сидящие невдалеке отдыхающие прислушивались к художникам, пододвигались ближе, начинали улыбаться. Ирина тоже хотела присесть рядом, но все-таки прошла мимо и постелила полотенце у самой воды.

Среди художников особенно оживленным был высокий блондин с приветливым, располагающим к себе лицом. Он говорил больше всех и то и дело кивал и махал рукой кому-то на набережной. Оборачиваясь, Ирина несколько раз встречалась с его взглядом, и тогда блондин на минуту умолкал и улыбался ей дружелюбно и просто.

Вскоре художники всей компанией шумно вошли в море и, весело перекликаясь, поплыли к буйку.

В тот день Ирина загорала дольше обычного, и кожа у нее сильно покраснела; перед сном она растерла себя одеколоном, но все равно сожженное тело ныло всю ночь. Утром хозяйка сказала ей:

— Ты ж вся обгорела, милая! С нашим солнцем шутить нельзя. Ты вот что — сегодня на море не ходи, а отправляйся-ка в лес. Там полно грибов, шиповника, шелковицы, кизила. Ягоду принесешь, варенье наварю. Возьмешь домой, своих угостишь.

Лес начинался на склоне горы, которая подступала к поселку. Часа три Ирина бродила по полянам со множеством упругих цветов и ручьев, сбегавших с горы; набрала целую сумку белых и ягод, а когда вышла на опушку, неожиданно увидела перед собой мужчину. Он стоял к ней спиной, высокий, в рубашке-размахайке, белой кепке и белых брюках.

Ирина хотела свернуть, но мужчина обернулся, и Ирина узнала в нем блондина, который был на пляже. Только теперь Ирина заметила в его руках кисти, а около кустов — мольберт на треноге.