Летчицы. Люди в погонах - [84]
– Да нет, не забыли. На всю жизнь война в память врезалась. – Растокин смолк, горло перехватили спазмы. Он немного постоял, успокоился, потом уже закончил: – И очень обидно, когда вижу, что кое-кто об этом начинает забывать…
Кочаров посмотрел на Растокина. В его глубоко посаженных глазах застыл холодок.
«Вот послала судьба мне дружка! С таким не заскучаешь», – и, обидчиво покачав головой, произнес устало:
– Ну и дела… Приехали обобщать опыт передового полка, а обобщать, выходит, нечего?
Растокин развел руками:
– Кривить душой я не умею. Ты это знаешь.
– Знаю, знаю… – тускло проговорил Кочаров. – Ну, что ж, цыплят, как говорят, по осени считают… Не ожидал я от тебя этого, не ожидал…
– Говорю, как есть…
Растокин досадовал на себя за то, что не сумел все же, как хотелось, обстоятельно и убедительно поговорить с Кочаровым о делах в полку, об его отношении к людям. А Кочаров смотрел на высокую ель, одиноко стоящую на поляне, на ее облезлый, с подтеками смолы, постаревший с годами ствол, и чувствовал, как под левой лопаткой разрастается новая боль. Раньше он никогда не ощущал такой боли. Она подкралась к нему как-то незаметно, только вот сейчас, здесь, в лесу, и, расстроившись от этого еще больше, он с неприязнью покосился на Растокина.
«Жили тихо, мирно, спокойно. Приехал – все перевернул… И Марина мечется. А теперь вот еще и сердце… Сидел бы в своем штабе… Или ехал в другой военный округ…»
Пошевелив левой рукой, Кочаров ощутил неизведанную им ранее скованность в движении и тупую боль в локте.
– Я буду на КП, – сказал он Растокину и спустился в бункер.
Командный пункт полка располагался на опушке леса. В этом же районе сосредоточились и батальоны. В лесу шла оживленная работа: рыли траншеи, окопы, оборудовали огневые позиции, тянули линии связи, уточняли взаимодействие с приданными полку частями и подразделениями.
Растокин шел вдоль только что отрытой траншеи, сухой валежник хрустел под ногами.
– Валентин Степанович! – услышал он знакомый голос и вздрогнул. Уж очень походил он на голос Марины.
Обернувшись, увидел Катю. На ней был белый халат, на голове – белый колпак с красным крестиком. «Почему она здесь, да еще в форме медсестры?»
– Что это все значит, Катя?
– Стала медсестрой… Во время учений будут разворачивать полевой госпиталь, а медперсонала не хватает. Попросили помочь, я согласилась, – говорила она торопливо, бросая взгляд на траншею. – Сергей рассказывал, будто его отец, мой папа и вы воевали в этих местах.
– Да, воевали.
– И к вам приезжала на фронт моя мама? – Катя настороженно посмотрела ему в лицо.
«Может, Марина обо всем ей рассказала? И она знает о наших отношениях».
– Приезжала… – растерянно проговорил он.
– Вы с ней были хорошо знакомы?
– Да как сказать… – Растокин замялся, не решаясь откровенничать.
«Зачем ей знать о наших прошлых встречах?»
– Мы знали друг друга еще до войны.
– А по-моему, она вас любит…
От этих слов Растокина бросило в жар. Он стоял, оторопело хлопал глазами и чувствовал, как огнем начинают полыхать щеки.
– Это было давно, Катя…
– Я поэтому и согласилась поехать сюда, чтобы посмотреть на эти места, где вы воевали, – она робко прильнула к нему, ткнулась лицом в грудь, тут же отстранилась, убежала, вытирая рукой глаза.
Катя хотела рассказать ему о ссоре с Сергеем, но, увидев его расстроенным, тоже разволновалась, и слезы сами навернулись на глаза. Растокин растерянно смотрел на удаляющуюся Катю, молчал.
У траншеи показался Дроздов, в полевой форме, сапогах.
– Люблю лето… – шумно вздохнул он, подходя ближе. – Испытываешь какой-то прилив сил, душевный подъем.
– Верно… – согласился Растокин, хотя сам ничего подобного сейчас и не испытывал.
Неподалеку от них из окопа вылезли солдаты, устало легли на траву.
Дроздов и Растокин невольно прислушались к их разговору.
– Вот это грунт! Зубами грызи… – возмущался Матисян.
– Земля твердый, камень много, – поддакивал ему Искендеров. – Видишь мозоли?
– Я кирки, лопаты принес, – донесся хрипловатый голос Краснова.
– Бульдозер надо, бульдозер! Что кирки… – недовольно проворчал Матисян.
– Зачем окопы на одна ночь? Скажи, командир, зачем? Людей помучить, да? Галочка поставить, да? – наседал на Краснова Искендеров.
– Сам не окопаешься, снаряд тебя закопает, понял? – заметил Лацис.
– Вай, вай, какой умный! – с игривой усмешкой произнес Матисян. – Прямо Суворов.
– Не война! – заметил Искендеров.
– Поэтому и финтишь, – ответил ему Краснов. – Стреляли бы настоящими, давно бы в землю зарылся, как крот. И уговаривать бы не пришлось. А то… мозоли…
Искендеров не отступал:
– На фронте бомба ахнет, и окоп твоя не спасет.
– Что-нибудь да останется… – насмешливо проговорил Лацис.
– Останется… грустное воспоминание у потомков… Скажут, вот дикари, окопы лопатами рыли, – с усмешкой произнес Матисян.
Его поддержал Искендеров:
– Техника давай, техника. В космос летаем, да? А землю лопатой, да?
Лацис не стерпел, съязвил:
– Но ты сильно не переживай, Арам. Землю копать тебе осталось не долго. Женишься на дочке Кочарова, породнишься с ним, а там лычки на погоны – и в сержанты…
К ним подошел Сергей, остановился у дерева, прислушался. Говорил Искендеров:
Николай Иванович Потапов — автор книг «На семи ветрах», «Жизнь без любви невозможна», «Развал, расстрел», «Темное царство», «Так вот и живем».Участник Великой Отечественной войны. После войны окончил штурманское авиационное училище. Летал штурманом на разных типах самолетов. Позже работал в газетах и журналах редактором. Многие годы трудился во Всероссийском добровольном обществе любителей книги. Имеет правительственные награды. По его пьесам поставлены спектакли в ряде профессиональных драматических театров.В новую книгу драматурга вошли документальные драмы, посвященные героизму советских людей, роли рядовых солдат, офицеров, полководцев в решающих битвах Великой Отечественной войны (1941–1945).
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.