Летчицы. Люди в погонах - [66]
Наташа холодно посмотрела на нее, отметив про себя возросший за последние дни интерес матери к своему внешнему виду.
– Наташа, – подала голос Марина. – Иди погуляй… Мне надо поговорить с Катей.
Наташа тут же согласилась, выскочила на улицу. Марина повернулась к дочери.
– Катя, есть возможность уехать на юг, в дом отдыха. Перед учебой тебе надо отдохнуть. И путевка есть. Почему бы не съездить на море?
Катя ожидала всего, что угодно, но только не такого предложения.
– Я совершенно здорова и чувствую себя великолепно.
– И все-таки подумай, – настаивала Марина, – год у тебя выпускной, трудный…
В комнату вошел Кочаров, возбужденный, злой.
– Начинается веселая жизнь! – проворчал он, покосившись на Марину. – А все Растокин…
– Родственником будет… – чуть слышно заметила она.
– К сожалению…
– А что? Сергей – офицер толковый, как ты говоришь… Поженятся, я буду рада.
Он, конечно, уловил в ее голосе иронические нотки и тоже с наигранным удивлением воскликнул:
– Как, разве это уже решено?
Катя поняла их неуместную шутку, резко ответила:
– Да, решено! – повернулась, быстро вышла из комнаты.
Кочаров посмотрел ей вслед, огорченно произнес:
– Час от часу не легче. Ну и дела…
А дела были действительно неважными. Он только что вернулся из батальона Полякова, где приехавшие из Москвы офицеры проверяли уровень технической и специальной подготовки танкистов. Первый класс подтвердили лишь шестьдесят три процента. Особенно слабо, как выяснилось, были отработаны взаимозаменяемость членов экипажа и действия их в условиях применения оружия массового поражения.
Видя все это, Кочаров сокрушался, недоумевал, бросал гневный взгляд на комбата, тут же приказал ему срочно устранить выявленные недостатки, привести все в «соответствие». Но Кочарову вежливо заметили, что штурмовщиной такие вопросы не решают, что это делают планомерно в процессе всей боевой подготовки.
– Ну и дела… – повторил он сокрушенно, расхаживая по комнате.
Незаметно вошел Иван Кузьмич и, будто возобновляя прерванный разговор, сказал:
– Ты пойди, Максим, скажи Валентину Степановичу спасибо. Вот что я тебе посоветую.
– Перед тобой оправдывался? – повернулся к нему Кочаров.
Иван Кузьмич пожал плечами:
– Зачем ему передо мной оправдываться? Я не маршал. Он по-дружески хотел… А ты на дыбы…
– Валентин добра тебе желает, – добавила Марина.
Кочаров не выдержал, вскипел:
– Доброхоты! Вижу, какого добра он желает. Из-за тебя он готов пойти на все… И уже начал…
– Как тебе не совестно! – обидчиво произнесла Марина и вышла из комнаты.
Иван Кузьмич потоптался на месте, не зная, куда себя деть, огорченно вздохнул:
– Эх, Максим, Максим… Думал, генералом станешь. На генеральские погоны хотел полюбоваться…
Он болезненно переживал неудачи сына, ему было обидно видеть, как он упорствует, не хочет признать своих ошибок.
– Голова у тебя светлая и упорство наше, кочаровское, есть. Только вот гордыню свою малость поубавь. Мешает она тебе. Ты приглядись к себе, приглядись к делам. Все ли у вас так, как надо? Может, подчиненные тебя вводят в заблуждение, а ты вводишь в заблуждение начальство выше?
Кочаров не успел что-либо ответить на эту колкость отца, в дверь постучали.
– Можно? – спросил Рыбаков, открывая дверь.
– Заходи, заходи, – пригласил Кочаров. – Хорошо, что пришел. Посоветоваться надо.
Иван Кузьмич, поздоровавшись с Рыбаковым, вышел. Кочаров усадил майора за стол, пододвинул к нему сигареты, пепельницу.
– Скажи мне, Виктор Петрович, разве это справедливо? Работаем день и ночь! Полигон, танкодром, походы, учения. В передовые вышли! А они все перечеркнули, все за борт выбросили!
Рыбаков задумчиво посмотрел на Кочарова, с сожалением сказал:
– Критикуют нас правильно, Максим Иванович. И за гравий, и за дутые цифры по классности, и за то, что перед стрельбами «натаскивают» экипажи, по какой мишени кому стрелять, с какой дистанции, откуда мишень появится…
– Тренируют – не натаскивают, – поправил его Кочаров.
– Натаскивают, Максим Иванович, натаскивают, – с твердой ноткой в голосе произнес Рыбаков. – А мы делаем вид, будто этого не замечаем. Противник нам борта своих танков в бою так легко подставлять не будет, Максим Иванович. Не будет.
– Недостатки есть. Мы их не скрываем…
– Я и пришел о них поговорить.
Кочаров недовольно поморщился.
– Но за тремя соснами не видеть леса – это правильно? Им этот злосчастный песок глаза запорошил.
На что Рыбаков спокойно заметил:
– Люди они разумные, опытные. Разберутся. Да и зачем им выдумывать недостатки? Их и без того у нас хватает. Мы сами их видим.
«Не успел приехать в полк и уже во всем разобрался, увидел все недостатки!» – болезненно подумал о Рыбакове Кочаров, а вслух сказал:
– Мастерства и храбрости моим танкистам не занимать! О нас в газетах пишут!
«А тебя заносит, командир, заносит», – с грустью подумал Рыбаков и проговорил тихо:
– Некоторые корреспонденты тоже иногда через розовые очки на все смотрят. Есть еще такие… – Помолчав, добавил: – Полякова на партком вызывали. Досталось. Думаю, на пользу. Разговор был суровый…
Кочаров не высказал своего отношения к разбору дела Полякова на парткоме, но по обиженному его лицу Рыбаков понял, что он к этому относится неодобрительно.
Николай Иванович Потапов — автор книг «На семи ветрах», «Жизнь без любви невозможна», «Развал, расстрел», «Темное царство», «Так вот и живем».Участник Великой Отечественной войны. После войны окончил штурманское авиационное училище. Летал штурманом на разных типах самолетов. Позже работал в газетах и журналах редактором. Многие годы трудился во Всероссийском добровольном обществе любителей книги. Имеет правительственные награды. По его пьесам поставлены спектакли в ряде профессиональных драматических театров.В новую книгу драматурга вошли документальные драмы, посвященные героизму советских людей, роли рядовых солдат, офицеров, полководцев в решающих битвах Великой Отечественной войны (1941–1945).
Изустная история вьетнамской войны от тридцати трёх американских солдат, воевавших на ней.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.