Летающая Тэкла - [13]

Они доверились ей и скоро опять погрузились в неохватные дебри Арденнского леса. Низина скоро закончилась, влажные заросли по обочинам сменились ореховой рощей. Решено было остановиться и как следует запастись орехами. Индикатор, называемый по старинке cornu unicorniis, рог единорога, показывал отсутствие в здешних плодах естественных или техногенных ядов; что до радиационного фона, то он держался на стабильной отметке, хотя и несколько выше, чем хотелось бы. Линкест не принимал участия в сборе орехов – обессиленно спал. Альбин запретил своим оруженосцам трогать его и тем паче бранить. Тэкла тоже не утруждала себя работой. Перелетая от дерева к дереву, она без устали грызла орехи, пока, отяжелев, не повалилась прямо на землю, усыпанную толстым слоем прошлогодней листвы. И долго потом она лежала, бездумно копаясь в листьях, и улыбалась почерневшими от орехов губами, а Альбин смотрел на эти губы – и одним только Ангелам ведомо, о чем он думал, потому что сам Антонин сказать бы этого не смог.

* * *

За рекой местность немного изменилсь – лес сделался как будто более прозрачным и проницаемым для света, хотя по-прежнему оставался бескрайним. Два или три раза оруженосцам мерещились между стволами угрожающие фигуры, но это всякий раз оказывались грибы – бледные, на длинной тонкой ноге синюшного цвета, ядовитые даже на глаз.

Тэкла шла рядом с Альбином и напевала себе под нос:

– А-а-а…

Линкест все чаще засыпал на ходу и падал. Если карлики не успевали подхватывать его, он оставался лежать на дороге, и за ним приходилось возвращаться. Альбин высказывал Тэкле свои опасения насчет этого мутанта, но она и бровью не вела.

– Ему необходимо спать по двадцать склянок в день, – объяснила она. – Он слишком обостренно воспринимает окружающее, и это обессиливает его. Линкест ведь создает не просто какие-то там безделки, а настоящие шедевры – что, по-твоему, это ничего ему не стоит? Сейчас же его впечатления настолько сильны, что ему и двадцати склянок мало.

– Ты меня успокоила, доминилла, – искренне сказал Альбин и распорядился сделать носилки.

Теперь они продвигались быстрее и в два дня покрыли довольно большое расстояние. К рассвету третьего путники увидели впереди, с мечевой стороны дороги, странные косматые стволы. Все пространство между деревьями непрестанно шевелилось и двигалось, как живое; но что именно служило источником этого движения, никак не удавалось понять. Наконец один из братьев отделился от отряда и, чуть пригибаясь, побежал туда, а остальные приготовили арбалеты. Альбин встал так, чтобы при малейшей опасности закрыть собою Тэклу; что до Линкеста, то он продолжал спать, во сне гримасничая и беспокойно двигая руками.

Затем карлики, как один, сорвались с места и быстро засеменили вслед за братом. Последний из них повернул голову и крикнул Альбину:

– Там улитки! Много!

Тэкла чуть подпрыгнула на месте, взлетела и устремилась туда же. Альбин, уже в который раз, почувствовал себя очень глупо. Поэтому он попросту уселся на дорогу рядом с носилками Линкеста и вперился в пустоту.

Спустя недолгое время он ощутил на себе пристальный, почти гипнотизирующий взгляд, и в тревоге обернулся. Линкест – редкий случай! – пробудился и теперь барахтался, запутавшись в плащах, ремнях и жердинах, к которым его привязали. Широко распахнутые глаза умоляли о помощи.

Альбин встал и остановился прямо над носилками, рассматривая страдающего мутанта. Под этим взором Линкест оцепенел, и лишь хрящеватый нос словно хоботок сам собою шевелился на его лице. Альбин присел на корточки, расстегнул пряжку пояса, которым карлики обычно пристегивали спящего к носилкам. Взбрыкнув в воздухе непомерно длинными руками и ногами, Линкест наконец обрел сидячее положение.

– Тебе, вижу, получше? – осведомился Альбин.

Линкест тяжело задышал. Альбин прислушался к его дыханию, однако тотчас убедился, что Тэкла была права: никаких хрипов или всхлипов в этом дыхании не наблюдалось.

– Вот и хорошо, – сказал Альбин. – Пойду, пожалуй, взгляну, что там происходит.

То, что издали мнилось косматыми стволами, оказалось старым виноградником. В древности здесь росли какие-то плодовые деревья, давно одичавшие и утратившие плодовитость. Римляне, по обыкновению, пустили сюда виноград, чтобы снимать с одного сада два различных урожая. Однако впоследствии в течение жизни этого сада вмешалась Сила. И хотя Альбин, конечно, знал – как знал это любой горожанин, получивший хотя бы среднее образование, – что Сила обладает техногенной природой и никак не может быть персонифицирована (суеверия – для невежественных мутантов), ему, тем не менее, часто представлялся некий злой и любопытный гений, который здесь плюнул, там топнул и ну наблюдать за последствиями. Вот и здесь – деревья захирели, а виноград разросся. Почему? Кто ответит? Кто изыщет логику в действиях Силы?

Мертвые стволы и ветви были сплошь, во много рядов, увиты жирными лозами. Крупные виноградные листья, как отрубленные лягушачьи лапы, топорщились во все стороны. Кое-где под ними висели крохотные гроздочки зеленых ягод – не ядовитых, но очень кислых и вяжущих рот. «Кожа да кости», – как выразился один из братьев.