Летать или бояться - [65]

На земле студентка отделения эволюционной лингвистики в МТИ укладывает свои фантазии в те формы, которые могут быть доказаны, письменно зафиксированы, общепризнаны и изучены. Но сейчас она в воздухе и придерживается более широких взглядов. «Боинг-777», махина весом в триста с лишним тонн, несется по небу, поддерживаемая колоссальными незримыми силами. Ничто несет на своей спине всё. Вот так же с мертвыми и живыми, с прошлым и будущим. Настоящее – самолет, а под ним – история, которая его поддерживает. Отец Эй Ра был веселым человеком, сорок лет он руководил фабрикой, производившей предметы для розыгрышей, шутки были его бизнесом. Здесь, в воздухе, ей хочется верить, что он не позволил бы смерти встать между ним и таким счастливым днем.

– Мне сейчас чертовски страшно, – говорит Арнольд Фидельман.

Она кивает. Ей тоже страшно.

– И я так чертовски зол. Так чертовски зол.

Эй Ра перестает кивать. Она злости не испытывает и предпочитает не испытывать. В этот конкретный момент она меньше кого бы то ни было хочет злиться.

Фидельман продолжает:

– Ублюдок этот мистер Сделаем-Америку-Дьяволь-ски-Великой. Хотел бы я, чтобы можно было всего на один день оживить тех, кого уже нет, чтобы они смогли закидать его грязью и гнилой капустой. Как вы думаете, могло бы такое – все вот это безумие – случиться, если бы в Белом доме все еще сидел Обама? Послушайте, когда мы приземлимся – если приземлимся, – не могли бы вы выйти вместе со мной? Чтобы сделать заявление о том, что здесь произошло. Вы во всем этом лицо незаинтересованное. Полиция к вам прислушается. Они арестуют эту жирную гадину за то, что он вылил на меня пиво, и тогда он будет иметь удовольствие созерцать конец света из маленькой промозглой камеры, набитой паскудными буйными алкашами.

Она сидит с закрытыми глазами, пытаясь мысленно вернуться в тот свадебный парк. Она хочет стоять у искусственной речки, а потом повернуть голову и снова увидеть на мостике отца. На этот раз она не испугается. Она хочет встретиться с ним взглядом и улыбнуться ему в ответ.

Но ей не удается остаться в воображаемом свадебном парке. Голос Фидельмана становится все громче, по мере того как он все больше впадает в истерику. Крупный мужчина по ту сторону прохода ловит его последние слова.

– Когда будете делать свое заявление полиции, – говорит он, – надеюсь, вы не опустите ту часть, в которой обозвали мою жену самодовольной и невежественной.

– Бобби, – говорит жена крупного мужчины, глядя на него с обожанием, – не надо.

Эй Ра делает долгий медленный выдох и говорит:

– Никто никаких заявлений в Фарго делать не будет.

– А вот тут вы ошибаетесь, – дрожащим голосом возражает ей Фидельман. Колени у него тоже дрожат.

– Нет, – отвечает Эй Ра, – не ошибаюсь. Я в этом уверена.

– И почему же вы так в этом уверены? – интересуется жена Бобби. У нее блестящие птичьи глазки и быстрые птичьи движения.

– Потому что мы не приземлимся в Фарго. Через несколько минут после запуска ракет наш самолет перестал кружить над аэропортом. Разве вы не заметили? Мы покинули зону ожидания и теперь направляемся на север.

– Откуда вы знаете? – спрашивает маленькая женщина.

– Солнце теперь слева от самолета, стало быть, мы летим на север.

Бобби и его жена смотрят в иллюминатор. Жена хмыкает с интересом и уважением.

– А что находится к северу от Фарго? – спрашивает она. – И почему мы туда летим?

Бобби медленно поднимает руку ко рту, желая сделать вид, что обдумывает ситуацию, но Эй Ра истолковывает этот жест по Фрейду. Он уже знает, почему они не собираются приземляться в Фарго, но не собирается об этом говорить.

Эй Ра достаточно закрыть глаза, чтобы мысленно увидеть, где сейчас должны находиться ракеты, – за пределами земной атмосферы, они уже перевалили высшую точку своей смертоносной траектории и начали падать в колодец гравитации. Быть может, осталось меньше десяти минут до того, как они ударят в другой конец планеты. Эй Ра насчитала по меньшей мере тридцать ракет, в двадцать раз превышающих мощность, достаточную, чтобы стереть с лица земли народ, численность которого меньше, чем численность населения Новой Англии. И те три десятка, которые все они видели, разумеется, лишь часть задействованного арсенала. Такое нападение, конечно же, не может не вызвать пропорционального ответного удара, и, без сомнения, американские МБР уже пересеклись с сотнями ракет, летящих с противоположной стороны. Что-то пошло чудовищно не так, и это было неизбежно, когда фитиль на гирлянде геополитических петард уже подожжен.

Но Эй Ра закрывает глаза не для того, чтобы представить себе удар и контрудар. Вместо этого она возвращается в Чеджу. Бунт карпов в речке. Вечерние ароматы цветочного изобилия и свежескошенной травы. Отец опирается локтями о парапет и озорно улыбается ей.

– Этот тип… – говорит Фидельман, – …этот тип и его проклятая жена. Они называют людей «азиатами», говорят, будто вы – муравьи. Издеваются над людьми, выливая пиво им на голову. Этот тип и его чертова жена ставят безответственных и глупых людей вроде них самих во главе страны, и вот что мы теперь имеем. Ракеты уже в воздухе. – Голос у него срывается от напряжения, и Эй Ра понимает, что он близок к тому, чтобы разрыдаться.