Летать или бояться - [64]

– Вы родственники? – спрашивает Дженис. Она не может себе представить, почему бы иначе они держались за руки.

– Нет, – отвечает симпатичный мужчина.

– Тогда почему вы держитесь за руки?

– Потому что нам страшно, – говорит кинозвезда, хотя она вовсе не выглядит испуганной, – а это успокаивает.

– А-а! – понимает Дженис и быстро берет мать за свободную руку. Мать благодарно смотрит на нее поверх пакета, который надувается и сдувается, словно бумажное легкое. Дженис снова поворачивается к симпатичному мужчине. – Хотите меня тоже взять за руку?

– Да, спасибо, – отвечает тот, и они берутся за руки через проход.

– А что значит «эмбээр»?

– Межконтинентальная баллистическая ракета, – говорит мужчина.

– Это одно из моих слов! Мне пришлось писать «межконтинентальный» на региональной олимпиаде.

– В самом деле? Не думаю, что я смог бы правильно написать «межконтинентальный» по памяти.

– Что вы, это легко, – говорит Дженис и произносит слово по буквам.

– Верю вам на слово. Вы – знаток.

– Я лечу в Бостон участвовать в конкурсе на знание орфографии. Это международный полуфинал, и если я пройду его успешно, то поеду в Вашингтон, и меня покажут по телевизору. Никогда не думала, что мне удастся побывать хоть в одном из этих мест. Но ведь и в Фарго я никогда не рассчитывала попасть. Мы все еще собираемся приземлиться в Фарго?

– Не представляю, что еще мы могли бы сделать, – говорит симпатичный мужчина.

– А сколько их было, этих эмбээров? – спрашивает Дженис, вытягивая шею, чтобы посмотреть на столбы дыма.

– Все, какие есть, – говорит кинозвезда.

– Надеюсь, мы не пропустим орфографический конкурс.

На сей раз ей отвечает мать. Голосом хриплым, как будто у нее болит горло или она плакала.

– Боюсь, милая, мы можем опоздать.

– О! – восклицает Дженис. – О нет! – Она испытывает нечто похожее на то, что испытала в прошлом году, когда играли в Тайного Санту и она единственная из всех не получила подарка, потому что ее Тайным Сантой был Мартин Коасси, а он заболел мононуклеозом.

– Ты бы обязательно победила, – говорит ей мать и закрывает глаза. – И не только в полуфинале.

– Но ведь состязание еще только завтра вечером, – говорит Дженис. – Может, мы утром сумеем сесть на другой самолет?

– Не уверен, что завтра утром что-нибудь будет летать, – говорит симпатичный мужчина извиняющимся тоном.

– Из-за того, что что-то происходит в Северной Корее?

– Нет, – отвечает ее приятель через проход. – Не из-за того, что произойдет там.

Милли открывает глаза и говорит:

– Ш-ш-ш. Вы ее напугаете.

Но Дженис не испугана, она просто не понимает. Мужчина, сидящий через проход, покачивает ее руку вперед-назад, вперед-назад.

– Какое слово из тех, что тебе доводилось писать, было самым трудным? – спрашивает он.

– Антропоцен, – не задумываясь, отвечает Дженис. – Это из-за него я погорела в прошлом году в полуфинале. Я думала, что там перед «цен» – «а». Оно означает «эпоха человеческих существ». Фраза была такой: «Эпоха антропоцена кажется очень короткой по сравнению с другими геологическими периодами».

Мужчина смотрит на нее несколько секунд, а потом разражается смехом.

– Именно так, детка!

Кинозвезда смотрит через иллюминатор на гигантские белые столбы.

– Такого неба – с такими облачными столбами – никто никогда не видел. Яркое, раскидистое – и заключенное в клетку из дымовых балок. Похоже, что они поддерживают небо. Какой дивный день! Вероятно, вам вскоре доведется увидеть, как я играю еще одну смерть, мистер Холдер. Не могу обещать, что исполню эту сцену со своим обычным художественным чутьем. – Она закрывает глаза. – Я скучаю по дочери. Не думаю, что доберусь до… – Она открывает глаза, смотрит на Дженис и замолкает.

– Я то же самое подумал о своей, – говорит мистер Холдер, потом поворачивает голову и смотрит мимо Дженис на ее мать.

– Вы знаете, как вам повезло? – Он переводит взгляд с Милли на Дженис и обратно.

Когда Дженис не видит, ее мать кивает – в знак понимания.

– А почему тебе повезло, мам? – спрашивает девочка.

Милли прижимает ее к себе и целует в висок.

– Потому что мы с тобой вместе, глупышка.

– А-а, – тянет Дженис. Ей трудно понять, в чем же здесь везение. Они ведь каждый день вместе.

В какой-то момент Дженис замечает, что симпатичный мужчина отпустил ее руку, а когда она снова сморит на него, он уже обнимает кинозвезду, а та обнимает его, и они целуются, очень нежно. Дженис потрясена, просто потрясена, потому что кинозвезда намного старше своего соседа. Они целуются точно так же, как в конце фильма, прямо перед титрами, целуются влюбленные, а зрители встают и уходят домой. Это так шокирует Дженис, что она начинает хохотать.

Салон эконом-класса.

Эй Ра Ли

На свадьбе брата в Чеджу на какой-то момент Эй Ра показалось, что она видит своего отца, которого нет в живых уже семь лет. Церемония и прием проводились в огромном частном парке, пересеченном глубокой, прохладной рукотворной речкой. Дети пригоршнями кидали в нее камешки и наблюдали, как вода вскипает от резвящихся в ней радужных карпов – сотен блестящих рыб всех цветов драгоценных металлов: золотисто-розовых, платиновых, отшлифованно-медных. Взгляд Эй Ра переместился с детей на декоративный каменный мостик, перекинутый через речку, и там стоял ее отец в своем дешевом костюме. Он опирался о парапет, улыбаясь ей, его крупное родное лицо было иссечено глубокими морщинами. Это виде́ние так встревожило ее, что она отвела взгляд, и на мгновение у нее перехватило дыхание, а когда посмотрела снова, отца уже не было. И к тому времени, когда Эй Ра заняла свое место на церемонии, она уже убедила себя, что на самом деле видела Чама, младшего брата отца, который просто постригся так же, как стригся ее отец. Ничего удивительного, что в таком эмоциональном состоянии она на миг приняла одного за другого… особенно учитывая тот факт, что по случаю свадьбы решила не надевать очки.