Let's go to Гоа - [4]

Этим кошмарным именем он меня звал с годовалого возраста и ни под каким предлогом не желал переучиваться. Он же «мальчик», а у них с восприятием и запоминанием любой информации – не очень.

– Привет, – буркнула я.

Звонок брата посреди рабочей недели ничем хорошим для меня не мог обернуться, как, впрочем, и его звонок в выходные или праздники. С самого первого часа нашего с ним знакомства он доставлял мне массу хлопот. Так было, так есть и, мне кажется, так будет до самой моей смерти.

– Гоя, дуся, скажи «да».

Ха, предчувствия меня не обманули!

– Нет!

– Расслабься! Ничего такого! Я всего лишь хотел у тебя переночевать!

Голос братца источал медовую сладость.

– Зачем? – нахмурилась я.

И почему-то в голове всплыла сказка про зайчика и лисичку, которая попросилась на постой к ушастому да и пустила его по миру.

– Слушай, ну не начинай, а! Если бы я хотел услышать нотации, то поехал бы к предкам.

– Меня тошнит от слова «предки».

Я наконец умудрилась налить себе кофе и больше всего хотела, чтобы братец исчез из моей трубки.

– А меня тошнит от нудных зануд, – заявил он наглым тоном.

– Это тавтология.

– Сама ты тавтология!

– «Нет» я сказала.

– Что, нет?

– Нельзя. Тебе нельзя у меня переночевать.

– Да ладно тебе! Ты же сестра и должна войти в мое положение!

– Марк, я всю жизнь вхожу в твое положение. Именно поэтому ты живешь, как хочешь, а я, как хотят другие!

– Это твоя карма. В общем, ладно, жди на блины, сестренка.

– На блины поедешь к своей теще!

Но этого беспутный братец Лис уже не услышал, потому что исчез из моей трубки.

– Размазня! – сказала я самой себе.

Мало мне Катьки с ее «Дон Кихотом», так еще и Марк за селится в квартиру. У него, между прочим, есть своя собственная однушка, которую наши любимые родители подарили ему на свадьбу. Но Марк к семейной жизни оказался не готов. И примерно раз в месяц он срывается в загул, оставляя свою молодую женушку куковать в одиночестве в их семейном гнездышке. В такие дни он набивается в гости ко мне или мыкается по своим дружкам.

Жаль, что сегодня настала моя очередь. Марк любил покушать и не любил стирать, гладить и мыть посуду. Я всегда очень завидовала его жене, которую в таком случае автоматически освобождала от выполнения семейных обязанностей.

– Лора, я, конечно, все понимаю, у всех есть личные проблемы, но, может быть, на работе вы все-таки будете заниматься работой? – раздался над ухом голос начальницы.

Да что ж ей не сидится сегодня в своем закутке, гордо именуемом «кабинетом»?! От дурной головы, как известно, подчиненным покоя нет.

– Я, кажется, неоднократно просила дежурных не отлучаться далеко от рабочих мест.

– Марина Петровна, я нахожусь в непосредственной близости от телефонов, поэтому сразу же отвечу на звонок, а из-за стола я вышла, чтобы налить кофе, – решила я прояснить ситуацию.

Но по тому, как изменился цвет лица начальницы с матово-розового на буро-малиновый, я поняла, что переборщила. На сей раз я, кажется, изменила своему правилу и все же намекнула дуре, что она дура.

– Я доложу о вашем поведении шефу, – процедила Марина Петровна.

Она с достоинством вышла, а я осталась. На душе скребли кошки. Отлично, осталось только лишиться работы, а у меня тут три сделки намечаются. Если эта красавица закусит удила и вынудит шефа меня уволить, то я останусь без заработка. Хотя сейчас просто так уволить человека, кажется, нельзя, нужны весомые причины. Ах, господи, кого я обманываю! Уж если они захотят, то найдутся и причины, и поводы.

– О, привет!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Алина Никитина.

– Ты же заболела, – удивилась я.

– Да? И чем? – жизнерадостно поинтересовалась Алина.

– Не знаю, мне об этом с порога Марина сообщила.

– А, ну понятно. Вообще-то я заезжала к косметичке удалить с пальца бородавку.

И она продемонстрировала заклеенный пластырем мизинец. Алина сняла с себя супермодное кремовое пальто и осталась в элегантной белой блузе и черных брючках. Она выглядела свежо и очаровательно и очень ухоженно. Я никогда не смогу так выглядеть, даже если проведу в салоне красоты весь день, или три дня, или даже четыре с половиной.

– Ты что так смотришь? У меня перхоть? – засмеялась Алина.

– Нет, что ты! Ты чудесно выглядишь! – смутилась я.

– Ты тоже. Правда, мы с тобой молодцы? По такой погоде – и так классно выглядеть! На улице – мерзость.

– Ага, – без особого энтузиазма в голосе поддержала я.

Может, конечно, кто-то и выглядит, как после стодолларовой укладки, а мне такое и не снилось. Мои волосы непослушны от природы, вечно торчат, как им вздумается, поэтому мне никогда не уложить их в такую гладкую прическу, как у Алины. Вот я и ношу заурядное каре, которое при необходимости легко и просто завязывается в хвост или зажимается «крабиком». Моя парикмахерша предлагает именовать мою прическу «творческим беспорядком», но я не столь романтическая особа. Каре – оно и в Африке каре.

– Ой, Мариночка! – воскликнула Алина. – Как тебе идет этот цвет, у тебя прямо кожа светится изнутри! Представляю, если бы я попыталась напялить нечто подобное, стала бы похожа на морковку!

И пока начальница, снова почтившая нас своим присутствием, пыталась найти достойный ответ на комплимент, Алина преспокойно налила себе кофе.