Лесси - [8]

Слова захлестывали Джо потоком. По строгому укладу йоркширского дома с его суровой добротой не часто бывало, чтобы мальчик «посмел перечить» родителям. Но тут он почувствовал, что должен попытаться, должен заставить их понять.

— Мама, на минутку. Право же, на минутку. Ну позволь мне подержать ее одну минутку.

Он чувствовал, что, если ему дадут подержать ее дома самое короткое время, сердца его родителей смягчатся. Может быть, Лесси тоже это почувствовала, потому что, когда Джо затворил, она вошла в дом и улеглась на своем законном месте — на ковре у очага. Как будто понимая, что разговор идет о ней, она притихла и переводила глаза с одного на другого. В доме всегда говорили так спокойно, а теперь голоса были хриплые…

— Ни к чему это, Джо. Чем дольше ты ее продержишь здесь, тем труднее будет увести ее обратно. А увести-то нужно!

— Мама… папа… ну пожалуйста!.. Вы же видите: она плохо выглядит. Они ее не кормят как надо. Как вы думаете, может быть…

Сэм Керраклаф встал и повернулся к сыну. Лицо у отца было скучное, без выражения, но в голосе звучало понимание.

— Нет, Джо, ничего не выйдет, — сказал он веско. — Понимаешь, мальчик, это ни к чему. После чая мы сразу ее уведем.

— Нет! Вы ее уведете сию же минуту! — закричала миссис Керраклаф. — Не то Хайнз опять заявится сюда. А я не желаю, чтоб он входил в мой дом, как будто он тут хозяин. Надевай шапку и ступай сию же минуту.

— А она все равно опять придет домой, мама. Разве ты не видишь? Она все равно опять придет домой. Она — наша собака…

Джо замолчал, потому что мать устало опустилась в кресло. Она поглядела на мужа, и он кивнул, как бы подтверждая, что Джо прав.

— Понимаешь, она приходит назад из-за мальчишки, — сказал отец.

— Ничего не поделаешь, Сэм. Ее надо увести, — медленно проговорила миссис Керраклаф. — А если она приходит назад ради мальчишки, так ты должен взять его с собой. Пусть он пойдет с тобой, отведет ее к герцогу и скажет ей, чтоб она осталась там. Если Джо сам прикажет ей лежать на месте, может быть, она поймет и успокоится и не будет больше прибегать домой.

— Что ж, в этом есть толк, — медлительно отозвался муж. — Бери шапку, Джо, пойдешь со мной.

Джо, опечаленный, взял свою шапку, отец тихо свистнул. Лесси послушно встала. Мужчина, мальчик и собака вышли из дому. Джо все еще слышал за спиной голос матери, но уже обессиленный; казалось, еще немного, и она расплачется от усталости.

— Если она останется там, тогда, может быть, мы хоть немножко поживем в тишине и покое, хотя, видит Бог, на это не очень-то можно рассчитывать в наши дни, при таком положении вещей…

Джо слышал, как ее голос, затихая, тащился вдогонку, пока сам он молча брел за отцом и Лесси.

— Дедушка, — сказала Присцилла, — а могут животные слышать, чего мы не слышим?

— О да. Да. Конечно! — заорал герцог. — Взять хоть собаку. Слышит в пять раз лучше, чем человек. Вот, например, мой беззвучный собачий свисток. На самом деле он не беззвучный. Он издает высокие чистые звуки, но не для нашего уха. Человек их не слышит. А собака слышит и подбегает, потому что…

Присцилла увидела, что дед передернулся и, грозно размахивая дубинкой, ринулся вперед по аллее.

— Керраклаф! Чего вам тут надо от моей собаки?

Присцилла увидела в глубине аллеи высокого, плотного мужчину, жителя поселка, а рядом с ним — крепкого мальчика, который стоял, мягко положив руку на гриву колли. Она услышала, как собака тихо заскулила, словно протестуя, что дедушка подходит с грозным видом, а потом зазвучал голос мальчика, успокаивающий собаку. Девочка, догоняя деда, направилась к незнакомцам.

Увидав ее, Сэм Керраклаф снял шапку и подтолкнул сына, чтобы он тоже снял. Они обнажили головы никак не из угодливости, а потому, что в деревнях многие простые люди гордятся своею воспитанностью и умением вести себя вежливо.

— Это Лесси, — сказал Керраклаф.

— Ясно, что Лесси, — прогудел герцог. — Каждый дурак это видит. Чего вам тут надо от нее?

— Она опять убежала, и я привел ее обратно к вам.

— Опять? Разве она уже раз убегала?

Сэм Керраклаф стоял и молчал. Из последних слов герцога он понял, что Хайнз не доложил хозяину о ее прежнем побеге. И ему казалось, что если он ответит герцогу прямо, то этим он как бы оговорит Хайнза. Хайнза он не любил, но все же не мог оговаривать его перед хозяином, потому что, как сказал сам себе этот честный человек, он «не хотел подводить парня, чтобы его потом прогнали с работы». Хайнзу могли дать расчет, а работу в те дни получить было нелегко. Сэм Керраклаф узнал это на опыте.

Он разрешил задачу на обычный йоркширский лад. Упрямо повторил свои последние слова:

— Я привел ее обратно, вот и все.

Герцог смерил его грозным взглядом. Потом закричал еще громче:

— Хайнз! Хайнз!.. Чего этот бездельник всякий раз убегает и прячется, когда он мне нужен? Хайнз!

— Иду, сэр… Иду! — донесся гнусавый голос.

Вскоре затем показался и Хайнз — прибежал, выскочив из кустов за собачьими клетками.

— Хайнз, собака уже и раньше убегала?

Хайнз неловко замялся:

— Понимаете, сэр, тут оно так получилось…

— Да или нет?

— В некотором роде, сэр, она и впрямь убежала… но я не хотел беспокоить ради нее вашу светлость, — сказал Хайнз, нервно теребя в руках шапку. — Но уж теперь я присмотрю за ней хорошенько, чтобы больше она не убегала. Ума не приложу, как она умудрилась. Я затянул проволокой все места, где она подкапывалась, и уж я теперь догляжу…