Лесной маг - [77]

Дюрил знал обоих слуг. Я записал имена и опустил тела в могилы. Затем мы засыпали их землей. Работал в основном я, а Дюрил ворочал лопатой скорее ради самоутверждения, чем чтобы мне помочь. Длинный летний день уже клонился к вечеру, когда мы закончили. Мы встали около шести холмиков светлой земли, и Дюрил, похоронивший немало своих товарищей, произнес простую солдатскую молитву, обращенную к доброму богу.

Когда мы закончили, он искоса посмотрел на меня.

— До завтра осталось недолго, — тихо проговорил я. — Они до сих пор лежали в своих комнатах. Еще один день ничего не изменит. Возможно, к завтрашнему дню отец немного придет в себя и поможет мне устроить для них более достойные похороны. — Я вздохнул. — Я иду на реку помыться.

Он кивнул, и я оставил его около могил.

Однако на следующее утро мой отец держался не многим лучше, чем накануне, и ничего не отвечал, когда я пытался с ним заговорить. Небритый, с растрепанными, дико торчащими волосами, в ночной рубашке, он даже не захотел сесть на постели. Я несколько раз говорил ему, что должен похоронить маму, Росса и Элиси, что не годится оставлять их в кроватях Он даже не поворачивал в мою сторону голову, и в конце концов я отчаялся дождаться от него помощи и взял эту скорбную обязанность на себя.

Дюрил помогал мне, но все равно это было печальной и грязной работой. Я нашел в конюшне веревку, и нам удалось опустить их в могилы с несколько большим достоинством. Я жалел, что у нас нет изящных гробов или хотя бы простых ящиков, но запах и разложение убедили меня в том, что нам следует поторопиться. Прежде чем я закончил, на деревьях, растущих вокруг нашего маленького кладбища, собралось множество обнадеженных стервятников. Они сидели, наблюдая за мной, их черно-белые перья напоминали изысканные костюмы, а с жадных клювов свисали красные, словно кровь, сережки. Я знал, что их привлекла вонь разложения. Это всего лишь птицы, и их не заботило, запах человеческой или звериной плоти они почуяли. Но, глядя на них, я не мог не вспомнить свадебную жертву Поронтов Орандуле, старому богу равновесия. Я мрачно спрашивал себя, что уравновесили все эти смерти и доставило ли это ему радость.

Я предал своих родных земле и произнес молитвы, которые смог вспомнить. Это были ребяческие просьбы об утешении, которым в детстве научила меня мать. Сержант Дюрил встал рядом со мной как свидетель жалкой церемонии. Затем я отнес заступ и кирку в сарай, повесил их на стену и отправился отмывать руки.

Так навсегда закончилась моя прежняя жизнь.

ГЛАВА 10 БЕГСТВО

Отец поправлялся мучительно медленно. В первые недели после похорон он почти совсем не обращал на меня внимания. Я каждый день приходил к его постели, пытался говорить с ним и докладывать о происходящем, но он лишь отворачивался от меня. Я несколько раз пробовал сдвинуться так, чтобы встретиться с ним взглядом, но он просто смотрел в другую сторону, и я сдался. Я приходил к изножью его кровати каждое утро и каждый вечер, отчитывался во всем, что сделал за день, и обрисовывал задачи, которые ждали меня назавтра. Всякий раз, закончив говорить, я еще некоторое время стоял молча, дожидаясь ответа. Но он не открывал рта. Я решил относиться к этому спокойно и продолжать работу. Мне казалось, жуткая трагедия, постигшая семью, положила конец нашему поединку. Теперь у нас появились более важные заботы, чем вопросы, почему я стал таким толстым и стану ли я когда-нибудь военным.

Нита гораздо лучше меня справлялась с отцом. Она приносила ему еду, убеждала побриться и вымыться и даже в конце концов перебраться в прежнюю комнату. Оглядываясь назад, я думаю, что он страдал не только от горя, но и от легкой формы чумы. В последующие годы я выяснил, что большинство людей редко тяжело заболевают чумой дважды, но некоторые заражаются легкой формой, которая время от времени возвращается к ним на протяжении всей оставшейся жизни.

Как бы там ни было, отец ничем не мог заниматься целый месяц и, несмотря на мое собственное горе, на меня легли все задачи управления поместьем. Работа валилась на меня со всех стопой. Все требовало моего внимания, причем сразу, а помощников у меня сперва почти не было. Слуги убежали не слишком далеко. Некоторые остановились у соседей, которые либо приняли их к себе, либо позволили пока поселиться на границах своих владений. Другие пережидали это время сами по себе. Постепенно они стали возвращаться, пристыженные, по несколько человек за день, пока мы не восстановили примерно три четверти прежнего состава слуг. Что стало с остальными — настигла их смерть или они просто сбежали, — я так никогда и не узнал.

Я написал доктору Амикасу о происшедшем, поскольку знал, что он продолжает собирать все возможные сведения о болезни. Я предположил, что разбежавшиеся слуги, вероятно, остановили распространение чумы, но, с другой стороны, причиной быстрой смерти заразившихся стал недостаточный уход. Я не мог сказать, привело ли это к меньшему числу жертв. Я предлагал не следовать этому примеру, поскольку мне представлялось, что, если бы слуги имели возможность бежать в другие города, крупные населенные пункты оказались бы под угрозой распространения чумы.