Лесной хозяин - [57]
Бела молча уставилась на неё, а потом уронила голову на грудь. Мех вокруг шеи мягко шевельнулся в такт резкому движению.
– Что ж, Ленора, – вымолвила она наконец. – Я отведу тебя обратно. Но будь готова к тому, что не сможешь вернуться. – В глазах её плескалась небывалая грусть. Она развернулась.
– Я обязательно вернусь.
– Твой дядя…
– Вернусь, обещаю.
Бела ничего не ответила.
Перед тем как покинуть пределы Жимолостного леса и ступить на земли Замкового поместья, Ленора остановилась и крепко обняла Белу.
– Ты – мой самый лучший друг, – сказала она. – Я обязательно вернусь к тебе и всегда буду возвращаться.
Скорламандра засияла флуоресцентным розовым светом, который должен был значить, как выяснила для себя Ленора за дни их совместных игр, что Бела преисполнена радости. Девочка улыбнулась и повернулась уходить.
Но улыбка тут же сползла с её лица, потому что перед ней, прямо у черты леса, стоял дядя Ричард, и в его глазах бушевал настоящий ураган.
49
Он ничего ей не сказал. И это было куда хуже, чем если бы он сказал всё, что Ленора уже приготовилась от него услышать.
Всю дорогу до дома, пока они шли по траве, пока поднимались по ступеням крыльца и пока пересекали гулкий вестибюль до двери обеденной залы, он молчал. Это так пробирало, что под конец Ленора прямо-таки дрожала от страха. Она понимала: в какой-то момент его прорвёт.
К её удивлению, солнце уже клонилось к закату. Разве её так долго не было? Видимо, в лесу время текло с другой скоростью. Она ненароком бросила взгляд через плечо.
Дядя Ричард привёл её к обеденному столу, где уже ждала миссис Джонс. Та метала глазами молнии. Она с размаху брякнула перед Ленорой тарелку и даже не извинилась, когда Ленора подскочила на месте от неожиданности, скорее, наоборот, в её взгляде читалось удовлетворение, как будто она говорила: поделом.
И в общем-то, Ленора была с ней согласна.
Не поднимая глаз, девочка стала перебирать в памяти, какие из этой залы есть выходы, в голове родилась мысль: как-нибудь так изловчиться, чтобы ускользнуть к себе незаметно, сразу после того как уйдёт дядя Ричард и ещё до того как придёт за посудой миссис Джонс. Страшно было и подумать о том, каков дядя в гневе, но ещё страшнее – какова в гневе миссис Джонс.
Ленора уткнулась носом в тарелку и принялась возить еду кругами, перекладывать с края на край, чтобы со стороны не казалось, что она просто ковыряется. Молчание повисло над её согнутой шеей дамокловым мечом, и она затылком ощущала его холодную тяжесть. Ожидание становилось пыткой.
Дядя Ричард принялся за курицу, доел, отправил в рот ложку зелёного горошка, отщипнул щепоть хлеба, съел и её – и всё это в полном молчании. Ленора то и дело бросала на него украдкой взгляд. Лицо его разгладилось, и свирепость как будто ушла, однако можно было заметить, как он по-прежнему чересчур стискивает зубы – жуёт, почти их не разжимая, только один маленький мускул едва шевелится. Раньше он ел нормально, это Ленора помнила хорошо.
Ужин уже подходил к концу, когда Ленора, наконец, не выдержала. Она устала бояться его слов и решила поскорее с этим разделаться, поэтому заговорила первая:
– Вам не обязательно было меня ждать, чтобы поужинать.
Вот так. Теперь она настоящая бунтарка, непокорный мятежник.
Дядя Ричард вскинул голову. Чёрные глаза принялись внимательно изучать её лицо, точно она как вид представляла интерес для науки.
– Пока за столом не соберётся вся семья, ужинать не положено, – в конце концов изрёк он. – Этому, между прочим, твой дед учил.
На душу Леноре упал камень. Ещё один родственник, о котором она ничего не знает. Новая печаль-обида-злость забурлила внутри.
– Вы мне не семья, – выдавила она.
Ей казалось, это так; ведь семья – это люди, которые общаются между собой, проводят вместе время. С самого переезда Леноры в Замок они с дядей Ричардом ни разу не делали ни того, ни другого.
Дядя со звоном отбросил вилку в сторону, и Ленора снова вздрогнула всем телом – вот уже второй раз за ужин. Он промокнул уголки рта белоснежной салфеткой. Каким же солидным, каким неприступным казался он сейчас в своём безукоризненно отглаженном голубом жилете и тёмно-серой сорочке, глухо застёгнутой на все пуговки до самого подбородка. Из кармана жилета выглядывали латунные часики, точно и не часики, а роботик в миниатюре, заключённый в футляр… Ленора пригляделась получше: да нет, обычные карманные часы.
– Ты моя племянница, – заключил наконец дядя. – Мы родственники. Одна семья.
– Семья – это больше, чем просто родство, – возразила Ленора. Вроде бы папа говорил что-то подобное, когда рассказывал про своих дружинников. Он их любил – прямо как настоящих братьев, сыновей, отцов. А она – любит ли она дядю Ричарда? И что ещё важнее, любит ли он её?
На этот раз дядя долго не отрывал глаз от её лица, и хотя Ленора давно уткнулась обратно в тарелку, всё ещё доверху полную, краем глаза она видела, что он смотрит. Дядя наклонил голову, потом выпрямил. Опустил взгляд на скатерть перед собой, опять перевёл на Ленору.
О чём же он там размышляет?
Когда молчание снова стало невыносимым, Ленора, не поднимая глаз, пробормотала в стол:
