Лесной бродяга - [26]

Глубокий вздох вырвался из груди Хорнера, когда он увидел, как орленок с жадностью набросился на свою добычу, терзая ее и проглатывая куски целиком.

– А вот и я, – сказал он. – Когда мне захочется есть, я вступлю с тобой в товарищество, и тебе нечего будет мне возразить!

После того как Хорнеру пришла в голову эта мысль, он боялся только одного, что пленник его внезапно настолько окрепнет, что в состоянии будет летать и тогда его покинет. Охваченный тревожными думами об этом, он не состоянии был больше лежать неподвижно. В кармане он всегда носил пучок крученых бечевок для ловли лососей и кусок медной проволоки для поимки кроликов. Он решил поймать молодого орла и крепко привязать его к кусту.

Сначала он хотел сейчас же взяться за это предприятие. С мучительным усилием старался он снять тяжелую шерстяную охотничью куртку, намереваясь воспользоваться ею так же, как пользуется тореадор своим плащом, чтобы опутать опасные для него когти противника. Потом он пополз к противоположному концу выступа и старался прижать пленника к стене. На это, однако, у него не хватило проворства. Вскрикнув и взмахнув крыльями, птица от него увернулась. Тогда он решил, что будет лучше отложить исполнение плана до завтра. Ползком дотащился он до впадины около куста, служившей ему ложем, и в полном изнеможении опустился на землю. Только резкий холод на закате принудил его снова накинуть на себя охотничью куртку, но долго ему это не удавалось.

Прерывистый сон на жестком ложе усилил боль в ушибленных местах. На рассвете он вновь увидел самца-орла, прилетевшего на этот раз более смело и решительно, чтобы покормить пленника. После того как он улетел, Хорнер попытался двинуться с места, но ночной холод и суровость ложа совершенно лишили его сил. Лишь после того как солнце поднялось высоко и насквозь его прогрело, после долгих упражнений почувствовал он, что тело его в состоянии ему служить.

Тогда он снова снял свою куртку и принялся ловить гневную птицу, которую он избрал своей спасительницей.

Хотя каждое движение причиняло ему боль не менее жестокую, чем накануне днем, он теперь окреп и мог лучше владеть своим телом. Прежде чем приступить к охоте, он отрезал кусок куртки, чтобы обкрутить им ногу орленка и таким образом крепко привязать его, не поранив. Птица вдруг стала ему очень дорога.

Он приближался к ней с большой осторожностью, держась боком к выступу, чтобы добыче его осталось возможно меньше простора для бегства. Когда он приблизился, птица обернулась и остановилась прямо против него, с угрожающим видом подняв свое здоровое крыло и широко открыв свой внушительный клюв. Держа куртку наготове, чтобы в удобный момент ее набросить, Хорнер осторожно пополз вперед. Он был настолько поглощен своим делом, что почти не чувствовал боли в ноге, хотя в сущности волочил ее за собой. А молодой орел не двигался с места и не спускал с него глаз, суровых и острых, как стекло.

Вдруг легкий трепет пробежал по всему телу птицы. Она съежилась, взъерошив перья, и опытный, осторожный взгляд Хорнера заметил, что она готова отскочить в сторону. Тогда, держа куртку за рукав, он быстрым движением швырнул ее вперед. По счастливой случайности, на которую он вовсе не рассчитывал, куртка при падении раскрылась и упала прямо на шею и больное крыло птицы, совершенно ошеломив и ослепив ее. С оглушительным криком она подпрыгнула в воздухе, выпустив когти и бешено царапаясь ими. Но Хорнер в мгновение ока схватил ее за другое крыло и, пригнув его вниз, налег на нее, чтобы обезвредить ее грозные когти. Один раз они все же вонзились в его ушибленную ногу, но нога без того так сильно болела, что ему было все равно. В одну минуту он связал своего беспомощного пленника и потащил его к крепкому кусту на середине площадки. Здесь он обмотал ногу орленка лоскутком своей фланелевой куртки и, обкрутив ее куском проволоки, благополучно привязал к кусту вдвойне скрученной веревкой в несколько ярдов длины.

Когда он, довольный, кончил это дело и занялся своей курткой, в голове его блеснула мысль о том, какое было счастье, что не было при этом стариков-орлов, чтобы помешать ему. Он взглянул вверх и увидел мрачную тень, с быстротою молнии ринувшуюся вниз из небесной синевы. Он едва успел опрокинуться на спину, приподняв руку, чтобы защитить свое лицо и ногу, чтобы отразить нападение. Воздух наполнился шумом этого молниеносного полета. Невольно он полузакрыл глаза. Но удара не последовало, только волна воздуха хлестнула ему в лицо. Не осмеливаясь вступить в открытый бой, хотя и готовый обороняться, орел, уже приблизившись футов на пять к выступу, распростер свои крылья, взвился вверх и там повис, испуская грозные крики. Хорнер увидел, что это была самка, и погрозил ей кулаком. Если бы это был его старый знакомец и противник самец, то он не отделался бы так легко.

В замешательстве и горе мать опустилась в гнездо, рядом со вторым орленком. Тогда, не спуская с нее глаз, на случай, если бы она возобновила свое нападение, Хорнер ловко стащил с молодого орла свою куртку и пополз обратно, избежав злобного удара когтей своего гневного пленника. Напрасно орленок дергал веревку и кусал проволоку. Наконец он, по-видимому, понял, что все его усилия ни к чему не приведут. Он сел, неподвижный, как скала, и, не мигая, стал пристально смотреть на своего тюремщика.