Лесной бродяга - [15]

Кучильо действительно имел сомнительное удовольствие принадлежать к той категории людей, имя которых приобретает скорую, но неприятную известность, а потому часто менял него.

— Сеньор сенатор, — обратился де Аречиза к своему спутнику, — не находите ли вы, что это место удобно для остановки и отдыха, пока спадет дневная жара?

— Сеньор Трогадурос-и-Деспильфаро может выбрать любую хижину, в тени которой удобно расположиться! — сказал Кучильо.

Он уже знал сенатора Ариспы. Ему также было небезызвестно, что он доверился дону Эстебану с отчаяния, в надежде попытать счастья и поправить свое состояние, от которого уже давно не осталось и следа.

Однако расстроенные дела сенатора на мешали ему играть высшую роль в конгрессе Соноры, чем дон Эстебан и воспользовался.

— Соглашаюсь с вашим желанием с большим удовольствием, — ответил Трагадурос, — тем более что мы провели в седлах добрых пять часов.

Один из слуг принял лошадей от господ, а остальные начали снимать поклажу с мулов. Потом, выбрав самые приличные хижины, они устроили в них постели сенатору и дону Эстебану.

Пускай себе сенатор, прилегший на свой матрац, спит сном праведника и притомившегося путешественника; мы же последуем за де Аречизой, занявшим хижину недалеко от Трагадуроса и пригласившим к себе Кучильо, который тщательно прикрыл за собой вход бамбуковой плетенкой, заменявшей дверь, точно боялся, чтобы звуки голоса не вышли наружу, и стал ждать, когда заговорит испанец.

Дон Эстебан сел на свою походную кровать, а Кучильо расположился на черепе быка, служившим вместо табуретки местным жителям, которые еще не додумались до более роскошных сидений.

— Я полагаю, — начал де Аречиза, прерывая молчание, — что вами руководят уважительные причины, раз вы не желаете, чтобы я называл вас вашим настоящим именем, Кучильо. Что же касается меня, то, конечно, по иным мотивам, я хочу именоваться здесь не иначе как Эстебан де Аречиза. Итак, сеньор Кучильо, — продолжал он с легкой усмешкой, — посмотрим, от какой это важной тайны зависят ваше и мое состояние!

— Выслушайте меня и вы узнаете, в чем дело, дон Эстебан де Аречиза! — ответил Кучильо почти так же насмешливо.

— Слушаю, только говорите без обиняков и не лукавя. Мы здесь в таком месте, где в деревьях нет недостатка, — строго заметил испанец, — а вы знаете, как я наказываю изменников!

При этом намеке, связанном с каким-то темным воспоминанием, бандит позеленел.

— Да, помню, — проговорил он, — если меня не повесили на дереве, то это, конечно, не по вашей вине! Но, мне кажется, с вашей стороны было бы благоразумнее не напоминать о старом оскорблении; вам не мешало бы помнить, что вы теперь не в завоеванной стране и что, как вы сами говорите, мы окружены лесами, но лесами темными… и, главное, немыми…

В голосе Кучильо таилась явная угроза, и он сам казался таким зловещим, что надо было иметь недюжинную силу воли, чтобы не раскаяться в вызванном у бандита неприятном воспоминании. Но дон Эстебан лишь пренебрежительно улыбнулся на угрозу собеседника.

— На этот раз я собственноручно разделаюсь с изменником! — проговорил он, взглянув на Кучильо таким взглядом, что тот опустил глаза. — Что же касается ваших угроз, то приберегите их для людей вашего сорта и не забудьте, что между моею грудью и вашим кинжалом останется всегда непреодолимое пространство.

— Почем знать! — проворчал Кучильо, скрывая вспыхнувшую в душе злобу. Затем он продолжал более мягким тоном: — Я вовсе не изменник, дон Эстебан, и дело, которое собираюсь вам предложить, верное и честное!

— Посмотрим! Я вас слушаю.

— Представьте, — начал бандит, — что вот уже несколько лет, как я сделался гамбузино!16 Я странствовал по стране в разных направлениях и видел, сеньор, такие залежи золота, которых еще не видел ни один белый!

— Видели и не взяли? — насмешливо спросил испанец.

— Не улыбайтесь, дон Эстебан, — торжественно возразил Кучильо, — месторождение, которое я обнаружил, содержит столько золота, что обладатель его смело может выдержать адскую игру в течение целого года, даже если его противнику будет все время сказочно везти. Такое богатство может удовлетворить самое ненасытное честолюбие, наконец, на него можно купить целое королевство!

Дон Эстебан вздрогнул при последних словах, отвечавших, быть может, на самое затаенное его желание.

— Такое богатство, — восторженно продолжал бандит, — что не поколебался бы, если бы мне пришлось за него продать душу дьяволу!

— Дьявол не настолько глуп, чтобы ценить столь высоко душу, которую он в любое время может заполучить даром. Но как вы нашли залежь?

— Вся Сонора знала одного известного гамбузино по имени Маркое Арельяно. Он-то и отыскал золотоносную россыпь вместе с другим таким же гамбузино; но когда они собирались завладеть ею, а точнее ее частью, на них напали индейцы. Товарища Арельяно убили, а он сам насилу спасся. Когда он вторично собирался покинуть свой дом, мы с ним случайно познакомились в Тубаке. Он предложил мне принять участие во второй экспедиции; я согласился, мы отправились и вскоре прибыли в Вальдорадо17 — он так назвал это место. О всемогущее небо! — воскликнул Кучильо. — Вы представить себе не можете, как блестели на солнце эти золотые глыбы! Какое это было дивное видение! Но, к несчастью, мы лишь потешили свои взоры; нам пришлось бежать, и я возвратился один… Бедный Арельяно! Я его… очень жалел. Итак, теперь я хочу продать вам секрет Вальдорадо.